Жизнь, которую мы потеряли

– Ох… нет. Не эти фото. – Впервые за все время нашего разговора Карл повернулся ко мне; его лицо заливала смертельная бледность. – Я сожалею, что тебе пришлось увидеть эти фото. – Похоже, представленные на процессе фотографии навсегда врезались в память Карла, черты его лица исказились под тяжестью воспоминаний тридцатилетней давности. – Эти фото были ужасными. Никто не должен на такое смотреть. Нет, я имею в виду фотографии пожара, сделанные до приезда полиции. Ты их видел?

– Нет. А что с ними не так?

– В детстве ты когда-нибудь читал журнал «Хайлайтс»?

– «Хайлайтс»?

– Да, этот журнал всегда лежал в кабинетах дантистов и в приемных у докторов. Короче, журнал для детей.

– Нет, никогда такого не видел.

Карл улыбнулся и кивнул:

– Так вот, там есть такие картинки. Две картинки, которые на первый взгляд кажутся одинаковыми, но все же незначительно различаются. Задача состоит в том, чтобы найти эти отличия.

– Ну да, – кивнул я. – Я делал нечто подобное в начальной школе.

– Если ты любишь разгадывать головоломки и ребусы, найди фотографии, которые были сделаны до и после того, как приехали пожарные, и взгляни на них. Сыграй в эту игру. Попробуй обнаружить несоответствие. Его очень трудно заметить. У меня ушли годы на то, чтобы обнаружить нелогичность. Однако повторяю еще раз: у меня не было того преимущества, которое будет у тебя. Я дам тебе подсказку. То, что ты ищешь, возможно, смотрит прямо на тебя.

– У вас в тюрьме были эти снимки, да?

– Мой адвокат прислал мне копии большей части материалов по делу. После приговора у меня была уйма времени, чтобы прочесть их.

– Но почему вы не проявляли особого интереса к вашему делу до того, как вас осудили? – поинтересовался я.

Карл посмотрел на меня, словно рассматривал сложный шахматный ход. Возможно, он уже понял, куда я клоню, ведь мой подход не отличался особой тонкостью.

– Что ты имеешь в виду?

– Коллинз сказал, что вы потребовали ускоренного рассмотрения дела.

После некоторого раздумья Карл произнес:

– Все верно.

– Но почему?

– Длинная история.

– Коллинз сказал, что им нужно было больше времени, но вам не терпелось поскорее начать процесс.

– Чистая правда.

– Он думает, вы стремились попасть в тюрьму. – Карл не ответил, снова уставившись в окно, а я продолжил его дожимать: – Я хочу знать, почему вы отказались бороться за свободу.

После некоторой заминки Карл ответил:

– Я думал, это поможет избавиться от кошмарного сна.

Ну вот, уже теплее, подумал я и переспросил:

– Кошмарного сна?

Карл задержал дыхание и тяжело сглотнул. Затем произнес низким спокойным голосом, голосом, казалось, идущим из глубины души:

– Я делал такие вещи… вещи, с которыми со временем надеялся примириться… но не вышло.

– Это ваше предсмертное признание. – Я попытался проникнуть в мысли Карла в надежде смазать рельсы, приближающие его к катарсису. – Вот потому-то вы и рассказываете мне историю вашей жизни. Снять груз с души. – Я увидел в его глазах готовность капитулировать, желание рассказать мне свою историю. Мне хотелось наорать на Карла, требуя признания, однако, чтобы его не вспугнуть, я прошептал: – Я вас выслушаю. И не буду вас осуждать. Обещаю.

– Приехал сюда для отпущения грехов, да? – едва слышно произнес Карл.

– Кто я такой, чтобы отпускать вам грехи? Но если вы расскажете мне правду, вам, быть может, станет легче. Говорят, исповедь очищает душу.

– Значит, говорят, да? – Карл повернулся ко мне. – А ты сам-то согласен с теми, кто так говорит?

– Конечно. Мне кажется, если вас что-то тревожит… то самое лучшее с кем-нибудь поделиться.

– Так ты считаешь, что нам стоит попытаться? Проверить твою идею на практике, так?

– Думаю, стоит, – ответил я.

– Тогда расскажи о своем дедушке.

Я вдруг почувствовал тупой удар в грудь, который меня оглушил, и поспешно отвернулся от Карла, пытаясь собраться с мыслями.

– А что именно вы хотите узнать о моем дедушке?

Карл наклонился ко мне поближе и произнес все тем же тихим, спокойным голосом:

– В твой первый приезд сюда я упомянул твоего деда. Мимоходом спросил, как он умер. И ты оцепенел. Тебя явно что-то гложет. По твоим глазам вижу. Расскажи, что с ним случилось.

– Он умер, когда мне было одиннадцать. Вот и все.

Карл очень долго молчал, дав мне возможность сполна почувствовать всю тяжесть бремени собственного лицемерия, потом вздохнул и пожал плечами:

– Я понимаю. Всего лишь проект для колледжа.

Внезапно у меня в голове зазвучал тревожный голос; подпитываемый чувством вины, голос этот нашептывал мне, уговаривая открыть Карлу свой секрет. Почему бы не рассказать ему правду, твердил этот голос, ведь через несколько недель Карл унесет твою тайну с собой в могилу. И кроме того, это будет честная плата за признание, которое он уже почти готов сделать. Но затем другой голос, более спокойный и рассудительный, сказал, что честность здесь ни при чем и я вовсе не потому собирался открыть Карлу свою тайну. Я хотел ему рассказать.

Карл перевел глаза на свои руки и тихо добавил:

– Ты не обязан мне ничего рассказывать. Это не входило в наш уговор…