Жизнь крота

В общем звук меня насторожил, потому я взял горсточку перца что у меня постоянно лежит в пакетике, после чего используя смелость, отвагу и слабоумие, решительно открыл дверь и…

– Что ты тут делаешь мальчик? – дрогнувшим голосом спросил святой отец в кожаных трусах, стегавший молоденькую и фигуристую монашку по спине кожаной же плеточкой.

С каким-то отчаянием переведя взгляд на дверь, он вновь посмотрел на меня. Да, неудобно вышло.

– Иду на кухню покушать. – честно ответил я. – А что вы тут делаете?

– Мы… проводим священное таинство, по искуплению грехов. – потратив всего секунду на то чтобы придумать оправдание, сообщил он. Хорош.

– Да, я грешна. – простонала монашка, которую вообще не волновало происходящее.

– Вы и нас так будете… искупать от грехов? – вопрос далеко не праздный, если что, ножик в печень, никто не вечен.

– Нет, это только для особо провинившихся монахинь. – святой отец явно был все еще в глубоком шоке.

– Если я стану святым отцом, я тоже так смогу очищать от грехов монахинь? – радостно улыбнулся я.

Святой отец озадаченно меня осмотрел, после чего нахмурился.

– Возможно. Зависит от… греховности монашки. – дернулись его уголки губ в улыбке, после чего он резко стал строгим. – Мальчик, сейчас проходит священное таинство, и никто другой кроме нас не должны тут находиться. Так что иди спать и не ходи больше ночью по церкви. Понял? – грозно нахмурился он, что при его виде в одних лишь трусах и стонущей, буквально голой монашки на которой тоже лишь кожаные ремешки были, которую он хлестал по спине, выглядело… неоднозначно.

– Да, святой отец. – кивнул я, ну а мне то что, я человек ко всему привыкший.

– Святой отец, я грешна. – напомнила о себе монашка.

– Да подожди ты. – прошипел видимо очень святой отец.

– В общем иди спать… и это, кхм, святое таинство должно остаться лишь между грешницей и тем, кто искупает грехи, так что об этом нельзя говорить. Понял сын мой? – так и подмывало ляпнуть что не твой, но подумав, не решился… я уже не удивлюсь даже.

– Конечно святой отец. – кивнул я, после чего прикрыл за собой дверь, в которой уже через секунду щелкнул закрывшийся замок.

Хм, ну в общем не так и плохо, главное не педофил, а такое вполне простительно, главное чтобы моим монахиням так грехи не искупал. Ладно, за чем я шел? Ах да, кухня. Может что-то еще интересное найду по пути.

Оргий к сожалению не нашел, но с таким количеством очень даже привлекательных монахинь, это даже наверное странно. Но кроме этого «искупителя», все остальное выглядело пристойно, и ничего интересного больше не было. Этого святого отца я к слову впервые видел, хотя монашка знакомая, приезжий что ли был. Соблюдая заветы бдительности, решил проверить этот вопрос, вдруг он замаскировавшийся вампир, или пони-людоед… в смысле оборотень.

Провентилировал я этот вопрос достаточно просто, спросил у своих монахинь. Те достаточно быстро ответили, даже описали внешность, которую я достаточно легко запомнил, особенно монахини, да уж, ну и цветник тут если честно, все удивляюсь. Очень святой отец был известен, а значит уже не вторженец какой, потому лишь разок бросив в него воздушным шариком со святой водой и увидев что он не испарился в крике агонии, а просто испуганно закричал, немного успокоился. Осталось сделать еще около сотни проверок на других возможных существ, на очереди серебро… вроде видел серебряные заколки.

Через месяц увидел его истово молящегося у алтаря, немного взлохмаченного, в царапинах, дерганного и заикающегося. Всего же пятьдесят три проверки сделал, они и безобидные то вообще-то, руки на месте, ноги на месте, позвоночник из тела не вырван, безопасные проверки.

– Святой отец, как ваши таинства? – тихо подойдя к нему из-за спины, поинтересовался я.

– А-а-а-а, – возопил он. – Омен! Омен! Темное знамение! – хныкал он, отползая от меня. – Исчадие ада.

– Исчадие? Ада? – улыбнулся я его шутке. – Что же вы так святой отец. Я, Сын Божий. – ведь будучи крещенным, я стал так называемым усыновленным сыном, чего только не узнаешь после сотни часов рассказов монахинь.

– Нет, нет. – захныкал он. – Никто не верит, нет ничего, знамение. Омен!

Конечно никто не знает, я же не дурак все в открытую делать, а вдруг тут у предположительного злодея, есть предположительные сообщники, которые предположительно что-то затевают, предположительно плохое. Такое никак нельзя упускать. Потому все делалось незаметно, тихо. Удивлен что очень святой отец как-то понял, что это я устроил эти проверки на противоестественность. Видимо в нем что-то предположительно есть такое.

– Вы же чисты святой отец? Ничего не скрываете от взора божьего? – указал я рукой на фреску пригорюнившегося на кресте Иисуса.

– Я не… то есть, да… – начал он что-то сбивчиво лепетать. – Я грешен, грешен! – возопил он.

– Тише, тише святой отец. Ведь мы проводим святое таинство, в котором могут принимать участие лишь грешник и искупитель. – проникновенно произнес я, положив руку на его плечо и предостерегающе выпятив мизинчик одиннадцатым смертельным приемом.