Жизнь Лавкрафта

   Болезнь и пребывание Энни в больнице выявили печальное состояние семейных финансов. В этом можно наглядно убедиться, читая один из печальнейших документов, когда-либо написанных Лавкрафтом, - дневник, который он вел в отсутствии Энни и который он приносил ей раз в несколько дней, чтобы отчитаться о своих действиях. Среди постоянных упоминаний "возни с перепиской" (своею и Энни) и периодических попыток заниматься литературными обработками мы находим неприкрашенный рассказ о рискованном состоянии семейных финансов (еще сильнее ухудшенном больничными расходами, наймом сиделки и о суровой экономии - особенно в пище, - которую Лавкрафт был вынужден практиковать.

   20 марта мы узнаем, что Лавкрафт вернулся к дурной привычке времен Клинтон-стрит - к питанию холодными консервами, - ибо он специально упоминает "эксперимент с нагреванием" банки чили кон карне. Дальше - хуже. 22 марта "роскошная трапеза" состояла из нескольких вареных яиц и половины банки тушеных бобов. 24 марта Лавкрафт вынужден использовать консервированные продукты, которые пролежали, как минимум, три года с тех пор, как их привезли с Барнз-стрит. Среди них были Zocates (род консервированного картофеля), Protose (неизвестный мне продукт) [вегетарианское блюдо, заменитель мяса, из арахисового масла, кукурузного крахмала, овощей и т.д. - прим. переводчика] и даже какой-то консервированный серый хлеб. 26-го он делает картофельный салат с zocates, старым майонезом и солью; найдя его "слегка безвкусным", добавляет он немного кетчупа - "который дал абсолютно прекрасную и очень аппетитную смесь". С 29 марта он начинает понемногу использовать старый кофе марки Chase и Sanborn, у которого заканчивался срок годности, хотя лично предпочел бы марку Postum. 30 марта обед состоял из холодных хот-догов, бисквитов и майонеза.

   10 апреля Лавкрафт на пробу вскрыл жестянку какао Rich's Cocoa, пролежавшую десять лет, и обнаружил, что оно "приобрело землистый вкус": "Однако я так или иначе его израсходую". Он был верен своему слову: следующие три дня он смешивал его со сгущенным молоком и решительно выпивал. Позже он нашел на верхней полке кухонного шкафа жестянку Hershey's Cocoa, почти полную емкость с солью, привезенную с Барнз-стрит, и банку нарезанной кубиками моркови Hatchet и установил, что их можно использовать, а также начал есть консервированный хлеб, который выглядел приемлимо.

   О последствиях всей этой экономии и поедания старых и, вероятно, испорченных продуктов можно только догадываться. Ничего удивительного, что 4 апреля Лавкрафт признавался, что к середине дня почувствовал себя настолько усталым, что ему пришлось прилечь отдыхать вместо того, чтобы пойти на улицу, а 13 апреля, подремав, он обнаруживает, что "слишком слаб и сонлив, чтобы что-то делать". Разумеется, следует подчеркнуть, что его питание в тот период не отражает его обычных пищевых привычек, хотя и они были достаточно аскетическими. Чуть позже я расскажу о них.

   Как я уже упоминал, одной из обязанностей Лавкрафта во время болезни Энни было ведение ее корреспонденции. В Провиденсе у нее было множество друзей, с которыми она общалась лично или через переписку; когда они узнали, что она в больнице, они прислали множество открыток с соболезнованиями. Лавкрафт счел себя обязанным ответить на каждую открытку, благодаря за беспокойство и сообщая новости о состоянии Энни.

   Одним из адресатов, с которым в результате возникла довольно затейливая переписка - или который, как минимум, вдохновил Лавкрафта на серию совершенно очаровательных писем, - была Мэрион Ф. Боннер, которая проживала в Арсдейле, в доме 55 на Уотермэн-стрит. Боннер, кажется, знала Энни, по крайней мере, со времен переезда в дом 66 на Колледж-стрит (это было совсем недалеко от ее жилья); в своих воспоминаниях она заявляет, что часто бывала в их доме. Но если Лавкрафт и посылал ей какие-то письма до болезни Энни, они не сохранились.

   В ходе этой переписки Лавкрафт выказывал свою нежную любовь к кошкам, заполняя поля своих писем очаровательными рисунками кошек, играющих друг с другом и с клубками и занятых прочими действиями, столь тепло и сердечно описанными в его старом эссе "Кошки и собаки". Боннер, говоря о Братстве Каппа-Альфа-Тау, пишет: "Всякий раз, как я говорила ему о какой-нибудь кошке из нижнего Провиденса, предлагая кандидата в вышеупомянутое братство, он почти всегда ее знал. Возможно, за эти мои старания мне было даровано почетное членство в "Братстве", "с поздравительным мурлыканьем "".

   Тем временем, Р.Х. Барлоу осаждал Лавкрафта, забрасывая его издательскими проектами. Одним из них, в котором Лавкрафт непосредственно не участвовал, но которому выражал всяческую поддержку, был собственный журнал Барлоу в НАЛП, "Стрекоза" (The Dragon-Fly). Два очень солидных выпуска, увидевших свет, датированы 15 октября 1935 г. и 15 мая 1936 г. В них нет вещей Лавкрафта; в ответ на просьбу Барлоу Лавкрафт несколько нерешительно предложил ему "Скитальца тьмы", справедливо полагая, что Барлоу сочтет его слишком длинным.