Читаем Жизнь Лавкрафта полностью

   Плохим же 1946 год сделал прием, который ожидал некоторые из его вещей. В 1944 г. Эдмунд Уилсон пишет "Трактат о страшных историях", в котором выражает величайшее презрение к большей части мистики (за исключением "Поворота винта" Генри Джеймса и пары других вещей). Уилсон был явно предубежден против беллетристики в целом и избытка воображения в частности, хотя не могу не признать, что некоторые его нападки на детективы кажутся мне попаданием в самое яблочко. Но когда его статья вышла, многие читатели возмутились, что он не смог распознать новоек литературное событие, Г.Ф. Лавкрафта. Свой же вердикт по поводу "Marginalia", "Лучших историй о сверхъестественном" и "Г.Ф.Л.: Воспоминания" он выносит в статье в "New Yorker" от 24 ноября 1945 г., озаглавленной "Истории о Чудотворном и Смехотворном".

   Название говорит само за себя:


   К сожалению, изучение этих книг не прибавило мне энтузиазма... правда в том, что эти истории - литературная халтура, уместная в изданиях вроде "Weird Tales" и "Amazing Stories", где, по моему мнению, ей и следовало оставаться.

   Единственный реальный кошмар в большинстве этих баек - это кошмар дурного вкуса и дурного исполнения. Лавкрафт отнюдь не хороший писатель. То, что его многословный и ничем не примечательный стиль сравнивают со стилем По, - всего лишь один из множества прискорбных признаков того, что почти никто более больше не уделяет реального внимания написанному.


   И так далее. Вряд ли стоит труда препарировать ошибки и ложные представления даже в приведенном отрывке, не говоря уже обо всей статье. Уилсону следовало бы понимать, что вещи Лавкрафта, безотносительно к их реальным достоинствам, вовсе не "халтура" - они, как минимум, написаны с искренностью, которой лишены большинство работ такого сорта; что же до сравнения с По, то Уилсон явно не понял, что Т.О. Мэбботу (написавшему симпатичный отзыв о Лавкрафте для "Marginalia") реально понравился Лавкрафт: надо полагать, ведущий исследователь По того времени никак не мог быть арбитром по вопросу сходства Лавкрафта с По! Все дело в том, что Уилсон не слишком ломал над этой рецензией голову - что подчеркивается количеством сделанных в ней фактических ошибок, результата предельной небрежности при чтении некоторых вещей Лавкрафта. Определенно, на основании этой рецензии Уилсон не заслуживает титула - который он все-таки заслуживает на основании своей работы в целом - ведущего американского литературного критика того периода.

   Интересно, однако, вот что - славословие Лавкрафту, которое исподволь проступает сквозь враждебность Уилсона, почти вопреки его желанию. Сначала он вторит Винсенту Старетту, говоря, что "Сам Лавкрафт, однако, интереснее своих произведений", упоминает его эрудицию и хвалит "Сверхъестественный ужас в литературе"; он находит письма Лавкрафта полными юмора и остроумия; и в конце концов заключает:


   Но временами в рассказах Лавкрафта заметны-таки следы его более серьезных чувств и увлечений. У него было научное воображение, напоминающее (хотя и куда более низшее) о раннем Уэллсе. Рассказ под названием "Сияние извне" до некоторой степени предсказывает последствия [взрыва] атомной бомбы, а "За гранью времен" не совсем неэффективно справляется с панорамой геологических эпох и идеей контроля над временной последовательностью.


   Совершенно очевидно, Уилсон в действительности находил Лавкрафта довольно интересным человеком - а его вещи, возможно, чуть более будоражащими, чем он озаботился признать.

   Правда, его оценка Лавкрафта имела любопытное и малоизвестное продолжение. В пьесе Уилсона "The Little Blue Light" (1950) местами заметны ясные отсылки к Лавкрафту. Когда друг Уилсона, Дэвид Чавчавадзе, отметил эти аллюзии, Уилсон "заметно оживился и принес книгу с перепиской Лавкрафта, которую он, очевидно, с наслаждением прочел". (Это должно было произойти после 1965 г., когда вышел первый том "Избранной переписки".) К сожалению, Уилсону так и не довелось озвучить свою переоценку Лавкрафта в печатном виде.

   В действительности, трудно оценить масштаб реальных последствий разгромной рецензии Уилсона для последующей критической репутации Лавкрафта. Уже летом 1946 г. Фред Льюис Патти пишет почти непомерно хвалебный обзор "Сверхъестественного ужаса в литературе", изданного Беном Эбрамсона, для "American Literature", заключая, что "Это блестящий образчик критики". Затем в 1949 г. Ричард Гехман пишет статью о научной фантастике для "New Republic", в которой, не обращая ни малейшего внимания на Уилсона, заявляет, что Лавкрафт "был первым выдающимся современным деятелем в сфере науки-и-фантазии в этой стране". Однако после этого критические статьи и рецензии станут сходить на нет и не возобновятся до 1970-х гг.

Перейти на страницу:

Все книги серии Шедевры фантастики (продолжатели)

Похожие книги

100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее