Жизнь Лавкрафта

   Это высказывание весьма примечательно. Многие из читавших шедевры латинской и древнегреческой литературы находят их столь безупречными, что подобная реакция не экстраординарна; честно говоря, в самом буквальном смысле утверждение Лавкрафта, в принципе, верно. Однако заявление, что классики "венчают собой искусство", намекает, что последующим авторам не остается ничего иного, как им подражать. И далее Лавкрафт действительно пишет, что "наибольшей утонченностью отличались те периоды современности, когда наиболее преданно следовали образцам античности". При этом Лавкрафт игнорирует тот факт, что даже в XVIII века наиболее жизнеспособную литературу породили переделки классических образцов на современный лад. Блеск "Лондону" Джонсона или "Дунсиаде" Поупа придает не тупое следование римской сатире, но ее применение для живописания современных проблем. Откровенно говоря, и Лавкрафт в собственных стихах пытался проделать нечто подобное - к примеру, использовал образцы XVIII века, чтобы писать о 1-ой Мировой войне, - но, как мы увидим позже, его труды оказались не слишком-то удачными.

   Однако Лавкрафт справедливо отвергает утверждение Мак-Дональда, что "классический стиль слишком ограничен и лишен человечности"; и добавляет, довольно язвительно: "Что до ограниченности, то злонамеренный комментатор легко мог бы использовать собственный бедный и неровный стиль проф. Мак-Дональда, как иллюстрацию противоречия между поучениями и практикой". И вновь стоит подчеркнуть, что Лавкрафт давал подобный отпор Мак-Дональду, поскольку чувствовал, что предложение отказаться от классической литературы создаст плохой прецедент и погубит большую часть его собственной работы по отучению мира самиздата от неряшливости, жаргонизмов и разговорных оборотов: "Я стою за высочайший классический стандарт в любительской журналистике и продолжу прилагать все усилия для его поддержания".

   При подобных повадках неудивительно, что Лавкрафту на протяжении всей его карьеры в самиздате приходилось отбиваться от тех, кто считал его критику чересчур суровой и ошибочной. В статье "Критика любительских журналов", опубликованной Лавкрафтом в собственном журнале The Conservative (июль 1918 г.), Филип Б. Мак-Дональд замечает, что "важнее быть увлекательным, чем точным". В том же номере, в статье "Любительская критика" Лавкрафт пытается дискредитировать эту позицию: "Мы можем извинить скучного автора, так как его "беотийские" проступки проистекают от неискоренимой посредственности таланта; но что извиняет небрежного бумагомараку, чьи худшие ошибки легко было поправить, потратив лишний час внимания и усердия?" Вопрос, есть ли в литературе место жаргону и разговорным оборотам, здесь ловко обойден, поскольку то, что в вещи, написанной в классическом стиле, элементарные грамматические и синтаксические ошибки следует править - прописная истина. Во всяком случае, это привело к обсуждению "элемента личного вкуса и персональных пристрастий в официальной критике":

   ...было бы глупо утверждать, что рецензент освобождается от своих искренних убеждений; глупо, поскольку подобное невозможно. Следует, однако, ожидать, что он станет проводить грань между личными и общими суждениями и сможет рассмотреть все стороны дела более, чем с одной точки зрения. Этого курса Консерватор старался придерживаться, пребывая на посту председательствующего критика...

   Ответ, похоже, никого не удовлетворил, ибо в 1921 г. вновь разгорелась полемика - на сей раз с подачи Джона Клинтона Прайора (редактора Pine Cones) и У. Пола Кука, близкого друга Лавкрафта. Хотя к тому моменту Лавкрафт уже перестал быть официальным критиком (его последний срок на должности председателя отдела публичной критики закончился в июле 1919 г.), что-то в замечаниях Прайора и Кука задело его за живое, и он счел своим долгом разразиться одной из самых ядовитых статей за всю свою литературную карьеру - "Lucubrations Lovecraftian" (United Co-operative, апрель 1921 г.). Часть, озаглавленная "Снова критика!", прямо направлена против нападок на суровость официальной критики. Начинается она довольно цинично:

   Отделу публичной критики Союза бесполезно отвечать на большинство адресованных ему ворчливых жалоб. В девяти случаях из десяти ситуация крайне проста - один посредственный и эгоистичный автор плюс одна честная рецензия равны одной горестной жалобе, что бюро, либо его часть, вовлечены в дьявольский заговор по удушению молодого таланта. Типичный жалобщик откровенно противостоит любой попытке конструктивной критики, но ждет, что отдел ради него снизойдет до лести. Он считает, что денежные взносы дают ему право на определенную толику похвал, безотносительно к заслугам.