Жизнь Ленина

Так как эти результаты позже фальсифицировались в советских источниках, их следует проанализировать. Центральный Комитет, избранный Шестым съездом РСДРП(б), заседавшим с 26 июля по 3 августа 1917 года, состоял из двадцати четырех членов. Некоторые из них могли быть в отъезде во время голосования. Возможно также, что не все воздержавшиеся были зарегистрированы. Интересно отметить, что шестнадцать человек приняло участие в голосовании о формуле Троцкого, в то время как за и против предложения Ленина было подано тринадцать голосов. В очень длинной статье о Российской коммунистической партии, напечатанной в одиннадцатом томе первого издания «Большой Советской Энциклопедии» (1930, с. 466) говорится: «На заседании ЦК… прошла промежуточная троцкистская резолюция». Между предложениями Ленина и Троцкого не было полного противоречия. Троцкий мог голосовать за Ленина, потому что тот предлагал затягивать переговоры. Одинокий голос, поданный против затягивания переговоров, принадлежал Зиновьеву, а не Сталину.

На следующий день состоялось соединенное заседание ЦК большевиков и левых эсеров. «Большинством голосов было принято поставление предложить на рассмотрение съезда Советов формулу: «Войны не вести, мира не подписывать»^{327}. Это была формула Троцкого.

Третий съезд советов происходил в Петрограде с 23 по 31 января 1918 года. В нем участвовали меньшевики, объединенные интернационалисты, левые эсеры, эсеры-максималисты и большевики, всего 1046 делегатов. Ленин выступил перед ними 24 января и указал, что советское правительство существует уже два месяца и пятнадцать дней, «это всего на пять дней больше того срока, в течение которого существовала Парижская Коммуна». Он остановился на ухудшившемся внутреннем положении, но в заключение объявил: «…во всех странах мира социалистическая революция зреет не по дням, а по часам». Он окончил речь на мажорной ноте: «Русский начал — немец, француз, англичанин доделает, и социализм победит»^{328}.

Затем Троцкий выступил с докладом «О войне и мире». После дискуссии съезд вынес резолюцию, одобряющую политику Совнаркома и предоставляющую ему «самые широкие полномочия в вопросе о мире»^{329}.

С этими полномочиями в ночь на 26 января 1918 года Троцкий выехал из Петрограда в Брест-Литовск. Судя по результатам голосований, он, несомненно, получил инструкции затягивать переговоры. Ни один комитет или съезд, ни одна конференция не проголосовала за подписание мирного договора. Формулу Троцкого «ни мира, ни войны» поддержало большинство ЦК партии, решения которого имеют силу закона между партийными съездами. Таким образом, он был уполномочен заявить Центральным державам, что Россия не подписывает мира, но выходит из войны.

Троцкий оставил позади грустную столицу. Продовольствия было так мало, спекуляция в Петрограде была так «чудовищна», что Ленин приказал вооруженным отрядам рабочих и солдат «произвести массовые обыски в Петрограде и на товарных станциях». «К обыскам, — требовал Ленин, — надо привлечь не желающих, а обязать каждого, под угрозой лишения хлебной карточки. Пока мы не применим террора — расстрел на месте — к спекулянтам, ничего не выйдет». Если участвующие в обысках сами начнут грабить припасы спекулянтов, к ним должна была быть применена та же ленинская панацея: «расстрел на месте» ^{330}.

В других местах условия были еще хуже. Большая часть России была охвачена гражданской войной. Чтобы победить белых, нужны были подвиги Геркулеса. Россия все еще была в военном отношении нулем. По дороге в Брест Троцкий снова увидел опустевшие русские окопы. В январе правительство официально демобилизовало всех солдат старше 35-ти лет»^{331}, но остальная часть армии тоже имела ноги, и ногами, как выразился Ленин, она проголосовала против войны. Солдаты уходили домой.

Во время перерыва в переговорах австро-венгерский партнер Троцкого, министр иностранных дел граф Чернин, побывал в Вене. Там, обращаясь 24 января к парламенту, он сказал: «Я не требую от России ни одного квадратного метра земли и ни гроша денег». В трещащей по всем швам монархии Габсбургов участились голодные бунты. За спиною у Чернина император Карл вступил в контакт с французским правительством. Австро-Венгрия, нуждавшаяся в мире не менее Советской России, угрожала Германии сепаратным миром с большевиками.