Жизнь Ленина

На IX съезде РКП(б), заседавшем в Москве 29 марта — 5 апреля 1920 года, делегаты предложили отметить наступавшее через несколько дней пятидесятилетие Ленина. Ленин отнесся к этому неодобрительно и, когда начались хвалебные речи, встал и ушел, «а потом все время бомбардировал из своего кабинета президиум съезда записками и телефонными звонками, торопя скорее закончить речи»^{730}. Он не терпел никаких проявлений «культа личности».

Через четыре дня после своего пятидесятого дня рождения Ленин окончил брошюру «Детская болезнь «левизны» в коммунизме»^{731}. Он мог бы ее озаглавить «Как производить коммунистическую революцию в условиях демократии». Она вся усеяна блестками характерных тактических мыслей и ошибочных умозаключений Ленина. Эта брошюра отражает ленинскую оценку видов на революцию и проливает свет, между прочим, на польскую неудачу и на более современные этапы советской внешней политики.

Советское вторжение в Польшу было левым уклоном, революционной войной (не без примеси националистических соображений правого толка), которую в дни Брест-Литовска проповедовали Бухарин, Радек и др., а Ленин осуждал. Но левый Радек был противником вторжения в Польшу, задуманного Лениным. До польской войны Ленин был на правом фланге. После вторжения он иногда высказывался в духе правых, а иногда в духе левых, но поступал обыкновенно в духе первых, вызывая внутри страны левую оппозицию. Другие тоже меняли точку зрения: Бухарин сначала был крайним левым, а потом стал крайним правым. Когда идеи левых проваливаются, нередко торжествуют идеи правых, и наоборот. Политика кругла, как глобус: езжай на запад и попадешь на восток, поезжай на восток и попадешь на запад. Политическое направление избирается не в безвоздушном пространстве, оно зависит от обстоятельств, — такова была основная посылка «Детской болезни» Ленина. Это руководство к успеху путем приспособления к меняющимся обстоятельствам. Термины «левый» и «правый» весьма туманны и часто могут ввести в заблуждение.

Брошюра Ленина начиналась с утверждения, что «русский образец показывает всем странам кое-что, и весьма существенное, из их неизбежного и недалекого будущего». К этому утверждению автор возвращается еще не раз. Он верит в него, оно дает ему право наставлять на путь истинный иностранных коммунистов, когда они сбиваются с советского пути к захвату власти. Преследуя эту цель, Ленин ставил абсолютное подчинение выше этики.

Иностранным коммунистам образ мыслей Ленина мог стать понятным из того абзаца брошюры, в котором он советует им не выходить из профсоюзов, не отдавать их в подарок реакционным профсоюзным «вождям», а наоборот — всеми силами проникать в них, несмотря на все трудности: «Надо уметь противостоять всему этому, пойти на все и всякие жертвы, даже — в случае надобности пойти на всяческие уловки, хитрости, нелегальные приемы, умолчания, сокрытие правды, лишь бы проникнуть в профсоюзы, остаться в них, вести в них во что бы то ни стало коммунистическую работу». Как пример Ленин привел зубатовский эпизод русского профсоюзного движения.

Ленин не был ни имморалистом, ни моралистом, — он был аморален, его не интересовали вопросы добродетели, а только допросы целесообразности. Он ставил простую альтернативу: «Кто кого?» Выбор оружия был свободен, а запрещенных приемов не было.