Жизнь Ленина. Том 1

1918 года британский министр иностранных дел Артур Дж. Бальфур сообщил президенту Вильсону, что в Швейцарии состоялась тайная встреча и «дружеские и неофициальные» переговоры о мире между генералом Йаном Смэтсом и австрийским графом Менсдорф-Пуа-ли-Дитрихштейном. Согласно сообщению Бальфура, австрийский представитель «с большим удовлетворением» узнал от Смэтса, что английские военные цели не включают в себя уничтожения Австро-Венгрии¹. Англии не надо было утруждать себя: Австро-Венгрия была и так обречена на распад. Вследствие этого, духовно подавленный и физически больной Чернин был в таком настроении в Бресте, что готов был принять большевистскую формулу мира «без аннексий и контрибуций» в надежде, слабой впрочем, что она будет применена лишь к германским аннексиям, а не к шаткому карточному домику его разномастной империи. По вечерам штатские представители Центральных держав в Брест-Литовске были обязаны переодеваться к обеду. Чернин носил в петлице орден Золотого руна.

Другой овцой был Рихард фон Кюльман. Он родился в 1873 году в Константинополе. Достигнув высшего ранга в германском министерстве иностранных дел, он пережил гитлеровский режим и Вторую мировую войну и умер в 1948 году, оставив законченный манускрипт своих мемуаров^{260 261}. Отец его служил директором турецких железных дорог, мать была дочерью известного немецкого писателя. Кюльман обладал блестящим умом и глубокими познаниями в области обществоведения, права и истории. Продолжительные идеологические поединки с Троцким в Брест-Литовске доставляли ему удовольствие, и он продлил бы их ради забавы. Но, как несколько позже писал Троцкий, генерала Гофмана эти упражнения не интересовали, и он «несколько раз клал свой солдатский сапог на стол, вокруг которого развертывались сложные юридические прения. Мы, с своей стороны, ни на минуту не сомневались, что именно сапог генерала Гофмана является единственной серьезной реальностью на этих переговорах» *.

Кюльман сперва занимал важные дипломатические посты в Лондоне, Стокгольме и Гааге, а затем был назначен послом в Турцию, откуда канцлер Георг Миха-элис, сменивший Бетман-Голльвега в июле 1917 года, отозвал его в Берлин. 5 августа 1917 года Кюльман возглавил министерство иностранных дел на Виль-гельмштрассе. «Как я уже указывал,— пишет он по поводу своего назначения,— с первого дня войны перспективы Германии вызывали во мне мало оптимизма... Я считал, что Центральные державы могли избежать поражения только заключив мир. По-моему, было бы удачей, если бы Центральным державам удалось выйти из этого гигантского испытания сил, не понеся территориальных потерь»^{262 263}.

Было бы логичным, ввиду этого, если бы Кюльман приветствовал большевистский призыв к мирной конференции всех воюющих стран. Этому должны были способствовать политические события в Германии. 19 июля 1917 года германский Рейхстаг принял резолюцию, требовавшую мирного соглашения «без принудительных территориальных присоединений и политического, экономического или финансового насилия». Рейхстаг только вздыхал о мире, и ветер войны быстро унес этот вздох. Но мир был в воздухе. Повсюду ходили слухи о секретных мирных переговорах на высоком уровне. 6 апреля 1917 года в войну вступили Соединенные Штаты. Немецкие шансы на победу уменьшились, пессимизм Кюльмана увеличился. Его овечья шкура стала заметнее. Но в Брест-Литовске волки — фельдмаршалы и генералы — сорвали с него одеяние пацифиста и маску рождественского деда и заставили говорить голосом Исава. Он должен был их понять. «Я был коренным образом против каких бы то ни было уступок Франции в вопросе об Эльзас-Лотарингии»,— пишет он о своей позиции в 1917 году²⁶⁴. Гинденбург и Людендорф занимали такую же позицию по отношению к Польше и Прибалтике. Кюльман надеялся удержать приобретения прошлой войны, генералы — завоевания этой. На заседании Коронного совета И сентября 1917 года, несмотря на сопротивление со стороны Людендорфа и Гинденбурга, Кюльман добился от императора Вильгельма полномочий прозондировать британское правительство касательно возможности мира при условии, что Германия освободит Бельгию¹. Но 18 декабря 1917 года, на Коронном совете в ставке, в Крейцнахе, кайзер пошел на уступки Люден-дорфу и Гинденбургу и отверг предложенную Кюль-маном политику самоопределения на оккупированных Германией землях Восточной Европы. Выиграли Военные, а это означало Эриха фон Людендорфа, который был не только генерал-квартирмейстером германской армии, но и мозгом «деревянного титана», фельдмаршала Гинденбурга. Вместе они часто запугивали кайзера, угрожая, в случае необходимости, подать в отставку. Их последней картой был мир по немецкому диктату в Брест-Литовске и, в результате этого, победа на западе. Людендорф верил в победу. Ни Кюльман, ни Чернин не верили. Это отделяло штатских овец от военных волков в Брест-Литовске.