Жизнь Ленина. Том 1

«20 января 1918 г. Дорогой г-н секретарь! Вот вечно повторяющийся вопрос. Как нам поступить с большевиками? В данном предложении, кажется, есть нечто достойное внимания, и я хотел бы знать ваше мнение о нем. Неизменно ваш, (подписано карандашом) В. В.».

Президент приложил к письму текст депеши, помеченной 14 января, от американского дипломата в Копенгагене, предлагавшего, чтобы одна из союзных держав установила дипломатические отношения с советским правительством «для борьбы с немецкими интригами в России». Ввиду их традиций, их недавнего появления на сцене и «особенно, в свете недавнего послания президента» (Четырнадцати пунктов), Соединенные Штаты «из всех противников Германии наиболее подходят для этой роли»²⁷⁵

. Америка должна была обратиться к Кремлю от имени союзников.

Это была лишь одна из идей, поступавших непрерывным потоком от государственных служащих и частных лиц, которые желали повлиять на людей, занимавших высокие посты. Она попала на стол президента, что само по себе было успехом, и возбудила его интерес, но затерялась в лабиринте государственных дел. Ничего из нее не вышло. Союзники уже обсуждали военную интервенцию в России. О признании большевиков не могло быть речи.

Запад не предлагал советам ничего. Германия предлагала мир. Какой мир? Это Троцкий должен был узнать в Брест-Литовское.

ГЕНЕРАЛЫ И КОМИССАР

В эмиграции Ленин и Троцкий обменивались оскорблениями в обычном стиле зарубежной русской революционной оранжереи. Троцкий как-то назвал Ленина «неразборчивым в средствах», Ленин один раз назвал Троцкого «пустым фразером». В минуту коммунистического кризиса они похоронили свою вражду и вместе двинулись навстречу седьмому ноября 1917 года. После переворота Троцкий получил второй по значению пост: его задачей было скорое заключение мира. В 1918 году, когда новому режиму угрожала внутренняя война, Троцкий принял командование Красной Армией. Раздражительный в дореволюционные годы, когда прилагательное или запятая казались стоящими ссоры и бессонной ночи, Ленин после захвата власти научился прощать. Он все еще мог палить из всех орудий по инакомыслящим; Зиновьева и Каменева он заклеймил именем «штрейкбрехеров» за то, что они сомневались в правильности октябрьской революции. Но он поднял их на высокие места в советской иерархии. Ленин был строгим вождем, не будучи мстительным по отношению к партийным диссидентам. В Европе он с Троцким вдавались в идеологические тонкости. В советском правительстве, несмотря на расхождения, они были партнерами, старшим и младшим, в руководстве революцией.

Советские авторы дали искаженное представление о роли Троцкого в революции (а поэтому исказили и историю самой революции), игнорируя его, фальсифицируя факты, скрывая документы. Целые отрезки советской истории были заново переписаны, чтобы очернить Троцкого и возвеличить Сталина. Но масса сохранившегося аутентичного материала позволяет дать портрет этого человека и оценить его деятельность.

Лев Троцкий обладал биологическим магнетизмом, возбуждавшим тех, кто попадал в поле его действия, а возбуждение — необходимое условие революции. Троцкий был гением язвительного слова и стремительных доводов. Прошедший школу революционной полемики, учившую бить наверняка, уничтожать, а не переубеждать, он умел бичевать врага как оратор и

как писатель. Когда Брест-Литовская конференция предоставила сцену, с которой большевик мог обратиться ко всему миру, эта роль выпала на долю Троцкого, благодаря его литературным наклонностям, сообразительности и внутренней силе. Ему было тридцать восемь лет.

Некоторые говорят, что у Троцкого было мефистофельское лицо. На самом деле у него было смуглое, бледное лицо русского еврея интеллигента, с высоким лбом, полными губами, густыми курчавыми волосами, маленькой острой бородкой, густыми усами и слабыми близорукими глазами за стеклами пенсне. Внутренний огонь придавал ему облик яростного бойца. Он любил схватки и, может быть, сам вызывал их своей необузданной индивидуальностью. Проторенный путь не привлекал его. Когда ему приходилось выбирать между двумя дорогами, он выбирал третью. До революции он попеременно принимал и отвергал Ленина, поддерживал и отбрасывал большевизм, становился меньшевиком и, наконец, отошел от обоих течений и выстроил себе свой собственный политический домик — пока перспектива решительных действий в России 1917 года не привлекла его назад в ряды большевиков. В 1905 году стояла альтернатива: абсолютная монархия или буржуазно-демократическая конституция. Троцкому обе возможности были не по душе, и он выставил лозунг: «Без царя, а правительство рабочее». В дни Брест-Литовска, когда Ленин стоял за мир, а Бухарин — за войну, Троцкий защищал лозунг: «Ни мира, ни войны». На Сталина, с его установкой «или-или», человек, которому никогда не подходило ни то, ни другое, должен был действовать раздражающе.