Жизнь Ленина. Том 1

Ответить на этот вопрос можно только предположительно. Англичане, французы, итальянцы и американцы в начале вовсе не отказывались оказывать большевикам помощь в организации такой Красной Армии, которая выступила бы на борьбу с Германией. В марте, апреле и мае 1918 г. наркомвоенмор Троцкий обращался к военным представителям союзников за помощью в деле подготовки новых вооруженных сил России. В январе Кремль выпустил декрет о создании Красной Армии. В феврале был открыт корпус для подготовки командиров. Некоторые генералы и офицеры царской армии предложили Троцкому свои услуги — либо из русского патриотизма, ненависти к Германии, материальной нужды, либо из любви к военному делу. Но Троцкому нужны были квалифицированные современные специалисты и вооружение. Запад выказывал готовость снабдить его желаемым. И марта 1918 г. начальник военной миссии США полковник Джемс А. Рагглс имел «удовлетворительный разговор с Троцким», по сообщению американского посла Фрэнсиса, «но определенной программы принято не было». 26 марта Фрэнсис телеграфировал из Вологды государственному секретарю Лансингу, что, по словам находящегося в Москве помощника военного атташе США капитана Риггса, «союзники ответили на просьбу о помощи в деле организации армии весьма щедро, назначив для этой цели 38 офицеров, а итальянцы затребовали еще 10 из Италии. Я авторизовал военного атташе поступить так же, поскольку отказывать было бы не желательно». Фрэнсис прибавил, что хотя новая русская армия «номинально служит для защиты, ее подлинной задачей является сопротивление всем существующим правительствам и распространение социализма во всем мире». В заключение, американский посол открыл свои «подлинные и строго конфиденциальные причины» для оказания помощи советской армии: «Таким образом организованная армия может быть взята у большевиков и использована против германцев и даже против ее создателей, если они окажутся союзниками Германии. Я не предвижу раскрытия этой последней причины Робинсу или Риггсу»¹.

В военное время политика обмана по отношению к иностранному правительству или своим собственным служащим может и не быть бесчестной, но плод ее кисел. Из переговоров о подготовке советской армии ничего не вышло. Западные союзники стали охотиться за Другой добычей. Так как наскоро собранные красные части не смогли бы удержать дальнейшего напора немцев, союзники задумали военную интервенцию в России — на севере, в Мурманске и Архангельске, на юге и на Дальнем Востоке, в районе Владивостока (где немцев не было).

В первую очередь, в Лондоне, а затем и в других местах встал вопрос: возможна ли интервенция с согласия большевиков? Брюс Локкарт, британский агент в Москве, ответил на этот вопрос утвердительно и так и телеграфировал иностранному секретарю Бальфу-ру^{448 449}. На заседании британского военного кабинета 22 апреля, под председательством премьер-министра Ллойда-Джорджа, было решено, что генерал Сматс поедет на Кольский полуостров встретиться с Троцким»⁴⁵⁰. Неизвестно, была ли об этом договоренность с Троцким, и почему Сматс так и не поехал.

5 апреля Фрэнсис сообщил Лансингу по телеграфу о своем плане «убедить советское правительство, чтобы оно попросило содействия союзников, так что, когда союзники вступят в Россию, вместо отказа их встретит радушный прием со стороны советского правительства»⁴⁵¹. 2 мая он спросил Робинса: «Думаете ли вы, что советское правительство окажет сопротивление союзной интервенции, если узнает, что она неизбежна?»¹ (За день до того, 1 мая, полковник Рагглс телеграфировал из Вологды в американский военный департамент: «...мы должны получить согласие большевиков на немедленное союзное вмешательство через Сибирь и северные порты^{452 453}.

Не обращая внимания на точку зрения Робинса и позицию советского правительства, посол Фрэнсис сообщил 2 мая в Государственный департамент, что, по его мнению, пришло время для союзного вмешательства. Его доводы носили явный отпечаток вологодского захолустья: во-первых, «советское правительство подчинено Мирбаху, который играет чуть ли не роль диктатора в Москве», во-вторых, Мирбах пообещал советскому правительству, что немцы прекратят наступление, «если союзники эвакуируют Мурманск и Архангельск... Я думаю, что такая эвакуация была бы большой оплошностью»⁴⁵⁴. Иными словами, союзная интервенция стала фактом.