Жизнь Ленина. Том 1

Предпочитая национализму интернационализм, Гобсон приводит следующую цитату из английского автора: «Накануне французской революции лучшие умы Европы — Лессинг, Кант, Гете, Руссо, Лафатер, Кондорсе, Пристли, Гиббон, Франклин — были гражданами мира, скорее чем какой либо отдельной страны. Гете, по собственному признанию, не знал, что такое патриотизм, и рад был без него обойтись. Культурные люди всех стран были повсюду дома в образованном обществе. Канта события в Париже интересовали куда больше, чем жизнь в Пруссии»^{129 130}.

Агрессивный империализм, как замечает Гобсон, не только преграждает «путь к интернационализму, разжигая вражду между соперничающими империями, но и угрожает свободе и существованию более слабых, менее развитых рас и тем самым возбуждает в них чрезмерное национальное самосознание».

В предисловии к изданию 1938 г. Гобсон ссылается на «эмоции, воодушевляющие народ на агрессивные действия». Он пишет: «Вот вид патриотизма, который может быть вызван в Италии, Германии или Японии в связи с подобной агрессией, вовсе не является результатом выдвигаемой в ее оправдание экономической необходимости. Он произрастает из какой-то неискоренимой воинственности и хищничества, свойственных человеку на животном уровне». Вне зависимости от того, приемлем ли такой взгляд целиком и полностью,— Гобсон и сам питал сомнения, так как добавлял: «Этот патриотизм... питается и руководствуется в своих действиях экономическими мотивами»,— следует отметить, что английский автор, по крайней мере, признавал участие в империализме и психологического фактора, в то время как Ленин не принимал этого во внимание вообще.

В раннем и последнем изданиях своего широко известного труда Гобсон обращает внимание читателя также на «честолюбие и любовь к приключениям среди военных офицеров... которые были наиболее плодотворным источником завоеваний в Индии». Военнослужащие, по мнению Гобсона, были «империалистами по убеждениям и по профессиональным интересам». Их влияние на политику правительства росло «благодаря сочувственной поддержке со стороны аристократии и имущих классов, ищущих военной карьеры для своих сыновей». Здесь Гобсон цитирует Джемса Милля, называвшего британские колонии «громадной системой общественных работ на открытом воздухе для высших классов». Число людей, занятых таким образом в колониях, было невелико, но благодаря негомерному интересу, возбуждаемому подобными занятиями, рост его стал цажным мотивом в развитии империализма¹³¹. Гобсон не считал «стрижку купонов» единственным экономическим фактором.

Не будучи марксистом, Гобсон не думал, что все капиталисты равно заинтересованы в империализме. Он считал, что класс капиталистов может состоять из групп с противоречивыми интересами, и с помощью статистических таблиц наглядно показал, что «промышленные и торговые классы извлекают мало выгоды из своих новых рынков, ибо расход, причиняемый налогами, превосходит прибыль от торговли». Агрессивный империализм, повторяет Гобсон, «является источником большой выгоды для поместителя, не находящего в своей стране прибыльного использования своему капиталу», но «налогоплательщику он обходится очень дорого, имеет мало значения для торговли и промышленности» и «сулит неизмеримую опасность гражданину».

В этих словах, написанных английским социологом в начале века, дан ключ к событиям, происшедшим в 1946 г. и позже. После Второй мировой войны у Англии осталось очень мало капитала для помещения в колониях. Представители английской торговли и промышленности ожидали более выгодных сделок от независимой Индии. А главное: всем стало ясно, жакая «неизмеримая опасность» будет грозить «гражданину», если ослабленная войной Англия останется сидеть на кипящем котле Индии.

Кроме того, тот самый фактор, который, по мнению Ленина, благоприятствовал империализму, на самом деле искалечил его. Ибо в 1945 г. «рабочая аристократия», «оппортунисты», «настоящие агенты буржуазии», «рабочие приказчики капиталистического класса» стали британским правительством премьер-министра Клемента Р. Эттли. Одним из первых его шагов было открытие переговоров, которые привели, два года спустя, к независимости Индии, Пакистана, Цейлона и Бирмы и начали тот процесс, в результате которого к 1960 г. длинный список колоний, освобожденных Соединенным Королевством, Нидерландами, Францией, Бельгией и Соединенными Штатами (Япония утратила свою империю в результате военного поражения), пополнился такими странами, как Израиль, Гана, Судак Малайя, Нигерия и Сьерра-Леоне.