Жизнь Ленина. Том 2

Приветствуя созыв первой европейской конференции, советская делегация сочла нужным указать на необходимость расширения таких конференций «включением в число их участников представителей всех народов». Затем Чичерин призвал к созыву Всемирного конгресса «на основе равенства всех народов и признания за всеми народами права распоряжаться своей собственной судьбой... Мы считаем настоятельно необходимым участие рабочих организаций в этих конгрессах... Всемирный конгресс... должен будет назначить технические комиссии, которые наметят и разработают программу экономического восстановления всего мира». Одним из средств международного сотрудничества, сказал Чичерин, «могло бы явиться перераспределение существующих золотых запасов между всеми странами в довоенной пропорции в форме долгосрочных ссуд без нанесения фактического ущерба тем странам, которые в настоящее время являются обладателями этого золота. Это перераспределение золота должно было бы сочетаться с планомерным распределением продуктов производства и торговой деятельности, планомерным распределением топлива (нефти, угля и т. д.)».

С ответным выступлением взял слово Барту. Неоспоримое право всех делегатов, сказал он, рассматривать любые вопросы, внесенные в программу, «но русский делегат внес в свою речь и заявил о своем намерении внести в прения вопросы, которые Каннская конференция обошла молчанием или которые она добровольно и решительно устранила». Именно таким вопросом являлся вопрос о всемирном съезде или о разоружении: он не стоит в повестке дня, сказал Барту. «В тот час, когда, например, Российская делегация предложит первой комиссии рассмотреть этот вопрос, она встретит со стороны Французской делегации не только сдержанность, не только протест, но точный и категорический, окончательный и решительный отказ».

Чичерин вскочил с места. «В порядке дня в Генуе уже значатся вопросы, не обсуждавшиеся в Каннах,— воскликнул он.— Нам известен только предварительный, а не окончательный порядок дня в Генуе. Но ввиду того, что мы пришли сюда в целях примирения, мы готовы склониться перед... решением конференции... Что касается вопроса о разоружении... французскую точку зрения мы знаем лишь по декларации, сделанной г. Брианом в Вашингтоне, в которой говорится, что причиной, по которой Франция отказывается от разоружения, является вооружение России. Поэтому мы предполагали, что, если Россия согласится на разоружение, причина, указанная г. Брианом, окажется устраненной».

Франко-советская дуэль угрожала сорвать конференцию, и Ллойд Джордж попытался успокоить спорщиков. «Что касается трех пунктов в речи г. Чичерина, на которые возражал г. Барту,— сказал он,— я не считаю, что г. Чичерин придавал им характер условий, но скорее общих замечаний, которые сами по себе очень полезны, хотя и немного опасны... Я прошу г. Чичерина не настаивать на том, чтобы Генуэзская конференция отступила от имеющейся программы и расплылась в нечто всемирное, эфирное, благородное, возвышенное, но крайне затяжное. Мы все попали бы в царство,— где, я надеюсь, не будет больше ни войн, ни конференций,— раньше, чем нам удалось бы провести в жизнь это благое начинание». Что же до идеи разоружения, то Ллойд Джордж, в общем, ее поддерживал.

Это удовлетворило Барту, который не хотел конгрессов и разоружений, и Чичерина, который их не ожидал. Но, в результате, первое заседание в Генуе показало, что от конференции не стоило ожидать многого. Поэтому Ллойд Джордж пригласил русских к себе на виллу Альбертис, у самого синего моря, для частных и тайных переговоров.

Речь шла о западных претензиях к России и о советских претензиях к Западу, о старых долгах и новых кредитах. Ни к каким результатам переговоры не привели, но их косвенным следствием был Рапалль-ский договор.

Пока Франция, Бельгия и Италия, вместе с Англией, вели переговоры на вилле Альбертис, немцы чувствовали себя обойденными. На переговоры их не пригласили. Попытки личного контакта с Ллойд Джорджем окончились неудачей. У них создалось впечатление, что Запад готов вот-вот прийти к торговому и финансовому соглашению с Россией за счет Германии.

Что переговоры на вилле Ллойд Джорджа зашли в тупик,— об этом немцы не знали. При встрече с немецкими делегатами в генуэзском кафе советские дипломаты не подавали виду, что у них затруднения. Наоборот, распространялся слух, что союзники готовы вот-вот заключить соглашение с Советами.

Был субботний вечер, в отеле «Эдем», где располагалась германская делегация, атмосфера была далеко не райская. Немцы легли спать рано. В час ночи (была как раз Пасха) барона Аго фон Мальтцана разбудил телефонный звонок. Говорил Иоффе. Он приглашал германских делегатов приехать к русским, в отель «Санта Маргарита», для подписания Рапалль-ского договора, составленного в Берлине еще в марте. «А как с переговорами на вилле Альбертис?» — осведомился Мальтцан. «Они идут прекрасно»,— ответил Иоффе, объяснив, что в связи с Пасхой назначен перерыв в заседаниях.