Жизнь Леонардо. Часть первая.

Старый Якопо Пацци на коне стал объезжать город, призывая флорентийцев: «Подымайтесь во имя свободы!» Народ повсюду кричал ему в ответ: «Шары»!.. «Шары»!.[2] Тогда Якопо решил укрыться в Апеннинских горах. Но его опознали и схватили горцы в селении Кастаньо. Он был привезен во Флоренцию, где его повесили вместе с племянником Ренато.

Гульельмо Пацци благодаря слезным мольбам своей жены Бьянки нашел прибежище ни больше ни меньше, как в покоях Лукреции Торнабуони, матери Лоренцо и Джулиано Медичи. Джован Баттиста Монтесекко «удостоился чести» быть обезглавленным.

Еще восемьдесят человек, причастных к заговору Пацци, вскоре закачались на балконах дворца Барджелло и Палаццо Веккьо.

Лишь Бернардо Бандини удалось избежать мести Медичи; он бежал в Турцию.

Перед дворцом на виа Ларга собралась огромная толпа, все хотели видеть Лоренцо.

Лоренцо, хоть и был ранен, вышел на балкон и обратился к народу с речью. Он просил всех сограждан не упиваться местью, а главное, остерегаться внешних врагов. Нужно принимать срочные меры обороны: укрепить город, призвать ополченцев, находящихся в Муджелло и Валь д'Арно, срочно просить помощи у союзников, прежде всего у герцога Миланского Джан Галеаццо Сфорца и у властителя Болоньи Бентивольо.

Восемнадцатилетний кардинал Риарио, пленник Синьории, остался в живых лишь благодаря прямому заступничеству Лоренцо. Но Риарио решили держать заложником, опасаясь вмешательства папы Сикста IV.

Папа, узнав о провале заговора и оборонительных приготовлениях города, отлучил от церкви Лоренцо и всех Медичи, а также сторонников клерикальной партии. Кроме того, он запретил совершать богослужения во всех церквах Флоренции, ее окрестностях и городах Прато и Пистойя.

«13 июля 1478 года король Неаполя прислал во Флоренцию гонца, и тот, затрубив в горн, спешился и вошел во дворец Синьории, — писал историк Лапини. — Там он сообщил Синьории, что, если флорентийцы не вышлют из города Лоренцо Медичи, король Неаполитанский объявит им войну».

Знаменитая виа Ларга в самом центре Флоренции. Там находится дворец — крепость, построенный Микелоццо для осторожного и всемогущего Козимо Медичи.

Дворец Медичи на виа Ларга.

Фамильный герб Медичи, выполненный мастером XV века из драгоценных камней.

Речь Лоренцо

Сер Пьеро сделал свой выбор задолго до заговора Пацци. Он, можно сказать, всегда оставался преданным старому Козимо Медичи. Это Медичи ввел его в круг своих друзей купцов и удостоил чести ставить печать и подпись на нотариальных актах. Поэтому сер Пьеро остерегался встреч с кланом Поджо и позже с кланом Пацци.

Теперь сер Пьеро да Винчи был нобилем, знатным человеком республики и пользовался доверием Лоренцо и поэтому был вызван во дворец Синьории вместе с другими тремястами почетными гражданами.

Войско короля неаполитанского уже перешло реку Тронто, а папские войска вступили на земли Перуджи. Флоренция готовилась к обороне, несмотря на интердикт[3] папы, лишивший республику поддержки соседей. Борьба предстояла не на жизнь, а на смерть. Лоренцо решил собрать сограждан, чтобы понять, насколько можно на них полагаться. Лоренцо Медичи было всего двадцать шесть лет, а слушали его уважаемые граждане, старые лисы. Но речь Лоренцо была столь пламенной, что снискала ему славу не меньшую, чем речь Антония после гибели Цезаря. Стоит воспроизвести это драматическое обращение к флорентийцам в достоверной передаче Макиавелли.

«Не знаю, высокие синьоры, и вы, досточтимые граждане, должен ли я вместе с вами скорбеть по поводу всего происходящего или же радоваться, — начал свою речь Лоренцо. — Конечно, когда подумаешь, с каким коварством и ненавистью напали на меня и умертвили моего брата, нельзя не печалиться и не ощутить в сердце и в душе острую боль. Но когда затем вспоминаешь, как быстро, как умело, с какой любовью и в каком единении всех жителей нашего города мне была оказана защита, а за брата моего отмщение, должно не только радоваться, но и похваляться и гордиться. И хотя мне на горьком опыте пришлось убедиться, что во Флоренции врагов у меня больше, чем я думал, тот же опыт показал мне, что преданных, верных друзей у меня тоже больше, чем я полагал. Потому должно мне скорбеть вместе с вами об обидах, учиненных мне врагами, и радоваться вашей доблести…

Посудите сами, досточтимые граждане, — продолжал Лоренцо, — до чего довела злая судьба наш дом: даже среди друзей, среди родичей, даже в святом храме не были мы в безопасности.

Те, кто опасается за свою жизнь, обычно обращаются за помощью к друзьям, к родичам; мы же увидели, что они вооружились, чтобы погубить нас.