Жизнь людей глазами кроликов

Джуд развернулась и ушла к столу, больше не сказав ни слова. Тони – охранник в фартуке, с которым с самого начала у Джуд не сложились отношения в тюрьме, присматривал за ней, стараясь не проворонить момент, когда эта женщина выкинет что-то этакое. Всё время он держал под контролем все её действия. От этой дамочки всего можно ожидать. Она даже стала красивой, эта старая бандитка!

Шеф был не прав в предыдущий вечер. Кролик остался в идеальном состоянии, словно время остановилось вокруг него. Мясо напоминало несладкий, таящий во рту зефир. Но сейчас, и это было впервые в его жизни, Клод Саджер не жалел об отсутствии гостей, способных оценить его блюдо. В этот странный вечер не было ни одного критика, ни одного его коллеги… Даже Лари Кач, затеявший всю эту возню с его судьбой, не попробует этот идеальный вкус и… Не важно! Голова шефа была занята мыслями о матери. Точнее, голова сына была занята воспоминаниями о матери. Это мешало и отнимало внимание и время. Нужно было еще повозиться с соусом. Во французской кухне соус главнее всего. Он маршал. Он принимает парад и подписывает капитуляцию. Он пишет мемуары и встречается со вдовами. И с маршалом не ладилось. С выносом основного блюда шеф-повар немного задержался.

Вьетнамский паренёк – эмигрант, неплохо говорящий на французском, помогал мишленовскому повару на кухне. Французский дед, пришедший во Вьетнам с оружием в руках, оставил свой след в его генетике. Он внимательно и скрупулёзно выполнял все просьбы и приказания шефа и периодически отвлекал повара от ненужных в этот кульминационный момент мыслей и размышлений.

Первый раз в своей долгой службе тележка, на которой обычно развозят по камерам довольно простую еду или белье, вмещала что-то не столь банальное, как жареный картофель или хлопковые простыни и полотенца. Кролик лежал на слегка подогретом куске мрамора. С хорошим вкусом блюдо было украшено соцветиями экзотических цветов и цветными соусами. Слева от Поки на «три часа» лежало его сердце. В ярко-желтом шафрановом карамельном панцире. Несколько «артерий», переходя в цвете от жёлтого к красному, тянулись от сердца в грудную клетку. Это были съедобные и достаточно вкусные трубочки из подкрашенного рисового теста. Аттракцион, казавшийся уместным гастро-критикам, и вызывающий восторг и тысячи фотографий у многочисленных рядовых посетителей. Но сейчас…. Сейчас шеф ужаснулся своей работе.

Рядом с мраморной доской стоял старинный соусник с непропорционально длинным носиком, привезенный Клодом Саджером в Австралию вместе с другой утварью. Несмотря на некоторые трудности, возникшие в чужой стране, внутри прованского серебряного кувшинчика был результат работы, выполненной шефом на отлично. Оставалось дождаться, когда на отрезанный… Нет, даже на отломленный вилкой кусок мяса будет полит этот чудесный эликсир.

Тележка под ритмичное поскрипывание одного из колёсиков выкатилась к столу с гостями. Поки был готов к последнему акту затянувшейся пьесы, рассказывающей о его судьбе. Вытирая потное лицо подолом льняной скатерти, на чуть отодвинутом стуле сидел возбуждённый и покрасневший в лице директор. Джуд Кач отсутствовала.

– А где? Где Джуд?

– Нет! Её нет… Я съем вашего кролика в одиночестве. Возможно… Возможно, Вы захотите ко мне присоединиться, – ответил взбудораженный директор. – Представляете! Решила сквитаться с жизнью. Она специально всё это задумала. Шестой этаж. Ограждения нет. Давайте его сюда! Я съем этого эмигранта! У него есть документы?

Шутка была неуместной, но объяснимой. Директор находился в стрессе. Его полное запущенное тело просило удовлетворения.

– Она выжила? Будет жить?

– Вот это мне сложно сказать. Да Вы не волнуйтесь, она не успела. Тони молодец. Давайте уже приступим к вашему кролику. Ужасно голоден.

– Так она не спрыгнула?

– Хотела. Все эти ее браслеты и причёска… Вы думаете, для нас? Нет! Хотела красиво! Сразу сказал Тони – следи. Я прошёл курс по психологии. Хорошая наука. Всех вижу насквозь. Такая работа. И вас вижу. И даже этого кролика. Насквозь. Каждую мысль, каждый поступок.

– И что с ней? Где она?