Жизнь Льва Шествоа (По переписке и воспоминаниям современиков) том 1

на Вечного жида. А Белый неистовствовал, метались руки, вздымался пух на голове. (Эренбург, стр.428).

Нельзя с уверенностью сказать, что рассказ Эренбурга относится к приезду Шестова в Берлин в ноябре 1921 г. Возможно, что описанная встреча произошла в 1922 или 1923 гг.

В то время Ловцкие решили поехать в Берлин выяснить, не будет ли тамошняя обстановка более благоприятной для их занятий, чем Женева. Они выехали вместе с матерью из Женевы в середине октября и остановились в Висбадене. Там они прожили до конца января 1922 г., устроили мать и поехали в Берлин. Закончив дела в Берлине, Шестов заехал в Висбаден 4 декабря 1921 г. повидать Ловцких и мать и пробыл с ними три недели, отдыхая от берлинской беготни. 26 декабря он вернулся в Париж.

***

Вернувшись в Париж, Шестов продолжает хлопотать о кафедре, об издании книг. 1 февраля 1922 г. появилась его статья о Достоевском в «НРФ» (см. стр.220). Обо всем этом он пишет Ловцким сначала в Висбаден, потом в Берлин. Герман согласился помогать Шестову вести переговоры с берлинскими издателями, и Шестов держит его в курсе своих литературных дел, не только берлинских, но и парижских. Шестов пишет Ловцким:

Новость у меня такая: деньги на историко-литературный институт фр. правительство уже выдало. Теперь вопрос — выберут ли меня в лекторы, и, если выберут, сколько часов мне дадут. Тут было меня собирались отвести, т. к. у меня нет «стажа» академического. Но т. к. я был избран приват-доцентом Таврического университета, то, кажется, этот отвод не состоится. На будущей неделе, должно быть, выяснится. (14.01.1922).

Дела у меня неважные: неудача с институтом. Меня обошли. Не пригласили в организационную комиссию, куда всех пригласили. И потом решили (и это не окончательно) предложить мне один час в неделю — когда другим — 2, 3 и 4 часа дают. И кому дают! Карцевский будет из Страсбурга приезжать раз в неделю! Кульман 3 часа получил! Ну, а Милюков, конечно, 4, Кондакова (история русского искусства) из Софии выписывают и 4 часа дают. А мне час и тот под сомнением! (Париж, 22.01.1922).

В февральском номере NouvelleRevueFrangaiseпоявилась моя статья (сокращенная в четыре раза — половина первой половины) о Достоевском с предисловием Б.Федор. Шл. [Шлецера]. Кажется, статья имеет успех. По крайней мере, AndreGide, самый значительный из франц. критиков, отозвался о ней в очень сильных выражениях и прислал мне билет (в 50 фр.) на курс лекций о Достоевском[108], который он прочтет в ограниченном кружке.

С Лундбергом у меня, видно, совсем плохо будет. Он не напечатал до сих пор о моем выходе из В.Ф.О.[109] — и мне пришлось самому принять меры к тому, чтобы оповестить публику об этом, т. к. большинство газет все время продолжали меня называть почетным председателем. (Париж, 12.02.1922).

Что касается предисловия к… [немецким изданиям моих книг], то я очень против того, чтобы поручить его какому- либо знаменитому немцу. Знаменитый немец ведь только прочтет одну или две книги и прочтет наскоро и, стало быть, не разберет ничего. Может выйти то же, что и с английским предисловием. По-моему, очень важно, чтоб предисловие составлял человек, который знает и хорошо знает все мои сочинения. Я тебе пришлю «Nouvelle Revue Francaise» — ты покажешь Ефрону и он убедится, что французы тоже предпочли поручить предисловие не такому человеку, которого знают французы, а такому, который знает мои книги. Это так важно, что если бы Ефрон не согласился поручить предисловие какому-нибудь компетентному в моих сочинениях человеку, то лучше всего не давать никаких предисловий. Здесь, например, AndreGide, сотрудник NouvelleRevueFranc., очень хвалебно отзывался о моей статье, но все же редакция предпочла поручить предисловие не знаменитому, но не знающему моих книг французу, а Шлецеру, который, хоть и не знаменит, но мои книги знает. Так что я очень прошу тебя приложить старания к тому, чтоб отговорить Ефрона от его намерения. Либо — совсем без предисловия, либо с предисловием твоим, Шлецера — по его выбору, но чтоб был компетентный в моих сочинениях человек…

У нас все благополучно. Дети учатся. Я стараюсь работать, хотя «житейские волнения» /…?/ которые здесь устраивала мне «академическая группа» и которые Лундберг устраивал из Берлина, все-таки мешают. С институтом дело кончилось тем, что я все-таки назначен преподавателем (все решилось франц. факультетом), и т. к. назначено 11 человек, то жалование выйдет скромное: 4000 фр. в год. Еще читаю раз в неделю в народ, унив. [Народный университет][110] и получаю за двухчасовую лекцию 25 фр. Вчера была первая лекция. Правда, готовлюсь мало, т. к. курс тот же, что в Киеве был. (Париж, 23.02.1922).