Жизнь Магомета

Пока воинственные «апостолы» Магомета распространяли его учение острием меча в долинах, в горах подготовлялась страшная гроза. Чтобы обуздать силу, способную поработить всю Аравию, образовался союз между такифитами, хавазинами, джатсимитами, саадитами и некоторыми другими отважными горными племенами бедуинов. Саадиты, или бен-Саад, о которых уже упоминалось, были те самые пастушеские арабы, среди которых воспитывался Магомет в детстве, когда, по словам предания, ангелом вынуто и очищено было его сердце. Такифиты, стоявшие во главе союза, представляли собой сильное племя, владевшее большим городом, Таифом, с его плодородной территорией. Они были фанатичные идолопоклонники, и в их столице находился знаменитый храм идола-женщины – ал-Лат. Читателю уже известно их недостойное отношение к Магомету, когда тот пытался проповедовать свое учение в Таифе. Они бросали в него на площади камни и в конце концов с издевательством выгнали его за ворота. Опасение мести с его стороны заставило, вероятно, такифитов так энергично приняться за составление союза.

Малек ибн Ауф, глава такифитов, был главным начальником этого союза. Долину Аутас, лежащую между Хонейном и Таифом, он назначил местом сбора и лагеря; кроме того, зная, насколько натура арабов изменчива и как они склонны по малейшему капризу возвращаться домой, он приказал им привезти с собой свои семьи и пожитки. Согласно этому повелению они собрались с разных сторон в количестве четырех тысяч воинов, и с ними же в лагере были толпы женщин и детей и многочисленные стада и табуны.

Средство, придуманное Малек ибн Ауфом, чтоб удержать воинов, не одобрял Дораид, глава джадсимитов. Это был очень старый, столетний воин, худой, как скелет, почти слепой и до того слабый, что его перевозили на носилках, помещенных на спине верблюда. Однако хотя сам он и не мог участвовать в битве, но советы его как опытного воина были драгоценны. Этот ветеран пустыни советовал женщин и детей тотчас же отправить домой, а лагерь освободить от бесполезного переполнения. Совет его не был принят, и долина Аутас продолжала представлять из себя скорее пастушеский привал какого-нибудь племени, чем наскоро набранное войско.

Между тем Магомет, услыхав о надвигающейся грозе и желая предупредить ее, выступил во главе двенадцатитысячного войска, сформированного частью из мекканских беглецов и мединских помощников, частью из степных арабов, которые не все еще приняли его веру.

Предпринимая поход, Магомет надел на себя блестящие латы и шлем и сел на своего любимого мула Далдала. Он редко пользовался ратным конем, так как никогда не принимал живого участия в битвах. Недавние успехи и численное превосходство придавали ему уверенность в легкости победы, так что он вступил в горы, не принимая никаких предосторожностей, и, бросившись вперед на неприятельский лагерь при Аутасе, очутился в глубине мрачной долины на границе Хонейна. Отряды пробирались беспорядочно по неровному ущелью, каждый выбирая себе дорогу. Вдруг посыпался на них град стрел и камней, уложивших двух или трех воинов мертвыми у ног Магомета и ранивших некоторых других. Оказалось, что Малек с лучшими воинами занял высоты, господствовавшие над этим тесным ущельем, так что каждый утес, каждая пещера были заняты стрелками и пращниками, а некоторые из них спускались вниз, чтобы сразиться в узких проходах.

Охваченные паникой, мусульмане повернули назад и обратились в бегство. Тщетно Магомет призывал их как начальник и взывал к ним как пророк – каждый думал о своем собственном спасении и о том, как бы выбраться из этой страшной долины.

Все казалось потерянным, и некоторые, недавно и насильно обращенные в ислам, невольно обнаруживали восторг, предполагая, что счастье отвернулось от пророка.

«Клянусь небом! – вскричал Абу Софиан, смотря на бегущих мусульман. – Ничто не остановит их, пока они не добегут до моря».

«А, – воскликнул другой, – настал конец волшебной силе Магомета!».