Жизнь мальчишки

– Кори! – снова позвала мама из гостиной, где она смотрела телевизор.

– Мы разговариваем, Ребекка! – ответил маме отец, положив страницы с рассказом на мой письменный стол.

Потом повернулся и взглянул на меня. Лицо отца наполовину скрывала тень.

– Тебе понравилось? – спросил я.

– Это не похоже на то, о чем ты обычно пишешь, – тихо ответил отец. – Обычно это истории о привидениях, ковбоях, космических полетах. Почему ты решил написать именно такой рассказ?

Я пожал плечами:

– Не знаю. Просто решил… что если уж писать о чем-то, то лучше о том, что случилось на самом деле.

– Значит, все, что ты здесь написал, правда? И то, как ты заметил человека среди деревьев?

– Да, сэр.

– Тогда почему ты не рассказал об этом раньше? Почему не сообщил ни мне, ни шерифу Эмори?

– Не знаю. Может быть, потому, что не был до конца уверен в том, что действительно кого-то видел.

– Но теперь ты уверен? Прошло почти полгода с того дня, как все это случилось. Почему ты промолчал, хотя должен был сразу обо всем рассказать шерифу?

– Да… наверно, я должен был так поступить. Я хочу сказать, мнепоказалось, что я увидел там какого-то человека. На нем было длинное пальто, и он…

– Это точно был мужчина? – перебил меня отец. – Ты разглядел его лицо?

– Нет, сэр.

Отец покачал головой. Желваки на его скулах снова напряглись, на виске пульсировала жилка.

– Господи, зачем мы вообще оказались на этой дороге! Не надо было мне прыгать в озеро за этой машиной! Человек, что покоится сейчас на дне озера, не дает мне покоя ни днем ни ночью!

Отец крепко зажмурился. Когда снова открыл глаза, они были полны слезами и мукой.

– Кори, никто не должен больше видеть этот рассказ, я требую этого! Ты меня понял?

– Но, сэр… я хотел отдать его на конк…

– Нет! Господи, ни в коем случае!

Рука отца сильно стиснула мое плечо.

– Слушай меня внимательно! Все полгода назад началось – тогда же и закончилось. Не нужно опять все вытаскивать наружу!

– Но я написал правду! – чуть не плакал я. – Все так и было.

– Это был дурной сон, – ответил отец. – Ночной кошмар. В городе никто не пропал, шериф это точно выяснил. В полицейские участки округа, да и всего штата не поступали заявления об исчезновении мужчины с татуировкой, которую я видел у утопленника. Ни одна жена или мать не обратилась в полицию с заявлением о пропавшем муже или сыне. Ты понимаешь, что это означает, Кори?

– Нет, сэр, – признался я.

– Это означает, что человека, утонувшего в озере Саксон, никогда не существовало, – объяснил мне отец хриплым, срывающимся голосом. – Никто его не ищет, никомунет дела, что с ним случилось. Перед смертью он был так сильно избит, что и на человека-то едва стал похож. И покоится он на дне озера, а не на кладбище, как это принято у добрых христиан. Я последний человек на этой земле, который видел его, перед тем как его машина навсегда погрузилась в темную воду Саксона. Ты знаешь, что стало со мной после этого?

Я потряс головой.

Отец взял со стола мой рассказ, потом положил страницы на место, рядом с пишущей машинкой.

– Я знал, что в этом мире существуют зло и жестокость, – сказал он, избегая моего взгляда. – Жестокость – часть нашей жизни, но… она всегда где-то не здесь – может быть, в соседнем городе, но только не здесь. Помнишь, когда я был пожарным, мы ездили тушить машину, что разбилась и сгорела на полдороге между Зефиром и Юнионтауном?

– Это был автомобиль Малыша Стиви Коули, – ответил я. – Полуночная Мона.

– Точно. На дороге остались следы шин. Было очевидно, что другая машина вынудила Стиви Коули съехать с дороги, намеренно его столкнула. Бензобак машины Коули взорвался. Это была чудовищная жестокость, и, увидев, что осталось от молодого, полного жизни парня, я… – Отец содрогнулся, – вероятно, он вспомнил обугленные кости Малыша Коули. – У меня до сих пор в голове не укладывается, как один человек может сделать такое с другим. Мне непонятна подобная ненависть. Я не знаю, как люди становятся такими. Как нужно изуродовать свою душу, чтобы быть способным отнять у другого человека жизнь с легкостью, с какой давишь муху?

Глаза отца наконец остановились на мне.

– Знаешь, как звал меня дедушка, когда мне было столько же лет, как тебе сейчас?

– Нет, сэр.

– Трусишка. Потому что я не любил ходить с ним на охоту, не любил драться, не любил многое, что положено любить мальчику. Отец заставлял меня играть в футбол. У меня это плохо получалось, но я хотел ему угодить. Он говорил мне: «Парень, ты ничего не добьешься в этой жизни, если не воспитаешь в себе инстинкт убийцы». И еще: «Врежь им посильнее, сбей их с ног, покажи им, кто здесь по-настоящему крутой». А все дело в том, что я никогда не был крутым. Мне всегда хотелось тихой и спокойной жизни.

Отец подошел к окну и некоторое время стоял там, слушая, как звенят на улице цикады.