Жизнь мальчишки. Том 2.

Я поплелся дальше. Куда ни кинешь взгляд, всюду был один серый бетон. Нигде не было ни деревца, ни клочка травы. Я вскинул голову, но не увидел звезд, ибо их погасила серая пелена, затянувшая небо. Мы свернули за угол, и я услышал какую-то возню и постукивание. Маленькая беленькая собачонка, худая и с торчащими ребрами, тщетно выискивала себе поживу среди пустых консервных банок, высыпавшихся из переполненного мусорного бака. Неизвестно откуда внезапно появился мужчина и злобно прохрипел, глядя на собачку, из пасти которой свисала банановая кожура:

— Вот я тебя и застукал.

Сильно размахнувшись, он обрушил бейсбольную биту на спину собачки. Пронзительно завизжав от боли, та рухнула на тротуар с разбитой спиной и переломленным хребтом, выронив изо рта банановую кожуру. Мужчина еще раз вскинул биту и снова обрушил ее вниз, на этот раз — на голову несчастной собачки, после чего от головы не осталось ничего — ни морды, ни ушей, ни зубов, только сплошная кровавая каша. Белая задняя лапа продолжала отчаянно биться и скрести тротуар, словно собака все еще пыталась убежать.

— Кусок дерма, — прохрипел человек с бейсбольной битой и каблуком тяжелого башмака раздавил торчавшие ребра того, что только что было собакой.

Мне на глаза навернулись слезы. Я пошатнулся, но рука Принси удержала меня на ходу.

— Не останавливайся, — шепнул он, — иди вперед. Скорей. Я так и сделал, и скоро кровавое месиво возле мусорных бачков осталось далеко позади. Но еще через несколько шагов у меня закружилась голова, и мне пришлось остановиться и прислониться плечом к серой стене.

— Паренек забрался слишком далеко от дома, Принси, — проговорил за моей спиной Франклин. — Это непорядок.

— Ты думаешь, мне это нравится? — отозвался Принси. Добравшись до конца квартала, я снова остановился. Впереди тусклым желтым светом светилось окно, за которым я едва различал жилую комнату. В комнате о чем-то то ли ругались, то ли жарко спорили взрослые — я слышал, как поднимаются до крика и снова затихают голоса, — но видно мне было только мальчика, стоявшего у окна. Мальчик был примерно моего возраста, но что-то в его лице говорило о том, что он старше, значительно старше меня. Мальчик смотрел на улицу, на квадрат освещенного асфальта перед окном, а голоса за его спиной снова и снова взлетали до крика, становились все громче и громче, все напряженней и непреклонней. Неожиданно в руках мальчика появилась губка и тюбик с клеем, точно таким же, каким я и мои друзья склеивали пластмассовые модели самолетов и военных кораблей. Выдавив клей на губку, мальчик поднес губку к лицу и, закрыв глаза, принялся глубоко вдыхать испарения. Через минуту он отступил к стулу и упал на него, и тело мальчика затряслось в ужасных конвульсиях. Рот открылся, а зубы принялись с лязганьем стучать друг о друга, то и дело прикусывая язык.

Я вздрогнул, поежился и стал смотреть в другую сторону.

Рука Принси коснулась моего затылка и повернула мою голову.

— Ты видел это, Кори? — спросил он, и в его голосе звякнула странная ярость. — Этот мир готов пожрать этого мальчика без остатка. Он почти его проглотил. А ты еще не готов засунуть метлу прямо в широкую глотку этого мира.

— Я хотел.., я просто хотел…

— Тебе пора домой, — сказал Принси. — Обратно в Зефир.

Сам не знаю как, мы снова оказались на вокзале. Принси сказал, что они посадят меня на поезд и прокатятся со мной обратно до самого Зефира, чтобы я случайно не уехал в другую сторону. Через несколько минут мимо нас на малой скорости покатил товарняк Южной железнодорожной компании; многие вагоны были пусты, а двери их — приоткрыты.

— То, что нам нужно! — крикнул Принси и прыгнул. За Принси последовал Франклин, проделавший всю процедуру достаточно ловко, что было особенно удивительно из-за его невероятных ботинок. Третьим в вагон, подняв облачко пыли, молча прыгнул улыбавшийся Ахмед.

Поезд набирал ход. Я бежал рядом с дверями, пытаясь схватиться за поручень, не решаясь на прыжок, потому что у этого вагона не было лестницы.

— Эй! — крикнул я тем, кто уже забрался в вагон. — Только не бросайте меня!

Поезд начал обгонять меня. Я поддал ходу и снова догнал дверь, в которой никого не было, только мертвая тьма. Я никого больше не видел, ни Принси, ни Франклина, ни Ахмеда.

— Не бросайте меня! — что есть силы закричал я, чувствуя, что силы мои на исходе и ноги начинают заплетаться.

— Прыгай, Кори! — призывно крикнул из темноты Принси. — Скорей!

Рядом со мной скрежетали тонны стали.

— Я боюсь! — крикнул я в ответ, чувствуя, что земля уходит из-под ног.

Я больше не видел их, сколько ни приглядывался. Я больше не видел ничего, кроме тьмы.