Жизнь Марианны, или Приключения графини де ***

— Почему вы покинули нас, сударыня? Неужели вы хотите лишить нас чести отобедать с вами? Нет, нет, мы этого не потерпим, так и знайте; хорошо, что я вовремя пришла; вы еще не приступили к еде, и я вас похищаю по просьбе всего общества. Никто не сядет за стол, пока вы не придете.

Она вдруг поднялась со стула, как бы желая отстранить меня и заслонить свой обед. Я поняла, что побудило ее к этому и не подходила ближе к ее столу.

— О мадемуазель,— сказала она и обняла меня,— не обращайте на меня внимания. Я долго хворала и еще не совсем оправилась; мне надо соблюдать диету, а в обществе это неудобно. Вот и вся причина; вы меня поймете и не захотите повредить моему здоровью, я уверена, что не захотите и сами первая не позволите мне нарушить диету.

Я приняла ее слова на веру, однако продолжала настаивать на своем.

— Я не уступлю вам,— сказала я,— и не оставлю вас здесь одну; пойдемте со мной, сударыня, и доверьтесь мне, я буду строго следить, чтобы вы не скушали ничего вредного. Мы еще не садились за стол, я скажу, чтобы ваш обед подали одновременно с нашим.

И с этими словами я взяла ее под руку, чтобы увести из комнаты. Короче говоря, не желая ничего слушать, я просто увлекла ее за собой, несмотря на ее видимое сопротивление.

— Боже мой, мадемуазель,— сказала она, остановившись и устремив на меня взгляд, полный грусти и даже боли,— ваша забота очень мне приятна и в то же время огорчает меня! Буду с вами откровенна. Я возвращаюсь из своего маленького пригородного дома, недалеко отсюда; денег у меня с собой было приблизительно на месяц. Но я приехала туда после болезни, через некоторое время снова расхворалась, пришлось продлить мое пребывание за городом, и теперь у меня осталось ровно столько денег, чтобы добраться до Парижа; завтра я буду дома и ни о чем другом теперь не хочу думать; все это, впрочем, должно остаться между нами, мадемуазель, надеюсь вы и сами это понимаете, попросите господ извинить меня и сошлитесь на то, что я нездорова.

Хотя она всячески старалась показать, что это безденежье нисколько ее не беспокоит, и, видимо, желала, чтобы и я сочла его ничего не значащей случайностью, но признания эти взволновали меня, и мне показалось, что в лице ее не было того спокойствия, которое она вкладывала в свои слова. Бывают минуты, когда мы не можем принять тот вид, который хотим.

— Ах, сударыня,— воскликнула я, не задумываясь, с шутливой прямотой, и протянула ей свой кошелек,— я рада услужить вам, чем могу, этот кошелек в вашем распоряжении до самого Парижа; вы не успели получить вовремя деньги, но это не причина, чтобы лишать нас вашего общества.

Я развязала шнурки своего кошелька и продолжала

— Возьмите, сколько вам надо; если вам ничего не понадобится, вы вернете мне деньги по приезде, а если понадобится — отошлете на следующий день.

Она вздохнула, и, как мне показалось, на глаза у нее даже навернулись слезы.

— Вы слишком любезны,— сказала она стараясь победить свое смущение,— вы меня восхищаете, не могу выразить, как я тронута вашей добротой; но я прекрасно обойдусь без этих денег, благодарю вас от всей души; здесь кругом у меня множество знакомых, и я могла бы при желании обратиться за подобной услугой к любому из окрестных дворян, но не стоит труда, завтра я буду уже дома.

— Если вам безразлично, быть ли вместе с нами или сидеть в одиночестве,— сказала я с притворной обидой,— то мне совсем не безразлично, проведу я с вами еще несколько часов или нет; я просила вас доставить мне это удовольствие, но как видно, не заслуживаю его.

— Не заслуживаете! — повторила она, умоляюще сложив руки.— Боже! Кто может устоять и не полюбить вас? Будь по-вашему, мадемуазель; но сколько я должна взять? Раз вы усомнились в моих добрых чувствах к вам, я сделаю все, что вы потребуете, и пойду с вами. Теперь вы довольны?

Говоря это, она взяла мой кошелек. Я даже поцеловала ее от радости; мне нравилась ее манера держать себя, благородная и добросердечная, а эта короткая беседа с глазу на глаз еще больше привязала меня к ней. Со своей стороны, и она ласково обняла меня.

— Не будем больше спорить,— сказала она,— беру у вас луидор, этого хватит, ведь важно только, чтобы я что- нибудь взяла.

— Нет,— ответила я, смеясь,— пусть даже нам осталось всего четверть лье езды, я требую, чтобы вы взяли больше.

— Хорошо, возьмем два, чтобы положить конец спорам,— отвечала она,— и пойдемте!

Я повела ее в столовую. Только что подали на стол, и нас ждали. Все приветливо встретили нас, особенно много внимания к незнакомке проявляла госпожа Дарсир.

Я обещала строго наблюдать за ней во время еды и сдержала свое слово, по крайней мере, делала вид, что наблюдаю. Остальные меня за это упрекали, спорили со мной, но я не сдавалась.

— Я взяла на себя обязанности быть непреклонной,— сказала я,— только при этом условии наша спутница согласилась прийти сюда, и я исполняю свой долг.

Моя строгость, однако, была лишь предлогом для того, чтобы выбирать для нее все самое легкое и питательное; она шутя жаловалась, что я ее притесняю, но и на самом деле ела очень мало.