Жизнь Марии Медичи

— Четырнадцатое… Мне в свое время нагадали, что все произойдет в карете именно четырнадцатого числа. Но это же глупо — верить предсказаниям астрологов и прочих шарлатанов.

День был жаркий, и оконные занавески кареты были подняты. Не успела карета выехать со двора, как на первой же узкой парижской улице ей неожиданно преградили путь какие-то телеги. Когда карета вынуждена была остановиться, к ней подбежал какой-то рослый рыжий детина. Он быстро вскочил на подножку, просунул голову в окно и всадил в грудь Генриха кинжал. Сидевшие в карете придворные в первую минуту даже ничего не поняли.

Король, за секунду до этого читавший какое-то письмо, лишь тихо сказал:

— Кажется, я ранен…

Герцог де Монбазон, сидевший рядом и ничего не заметивший, переспросил:

— Что такое, сир?

Королю хватило сил пробормотать:

— Ничего, ничего…

Лишь когда из горла короля хлынула кровь, все поняли, что произошло.

— Сир! Молитесь богу! — крикнул герцог де Ла Форс.

После этого все спутники короля, исключая герцога де Монбазона, бросились за не успевшим еще скрыться убийцей. Окровавленный кинжал у него кое-как вырвали, но он голыми руками неимоверной силы стал отбиваться, да так ловко, что его никак не могли повалить на землю. Лишь с помощью подоспевшего здоровяка Франсуа де Бассомпьера и двух гвардейцев убийцу сумели одолеть и отконвоировать в близлежащий дворец на допрос.

Герцог де Монбазон остался в карете один с умирающим королем. Он накрыл его своим плащом, задернул занавески кареты и во избежание беспорядков крикнул на всю улицу:

— Король только ранен!

Генрих, в самом деле, не умер сразу. Он еще раз пришел в себя, когда его выносили из кареты. Случилось это под лестницей, ведущей к покоям королевы. Его тотчас попытались оживить вином. Господин де Серизи, лейтенант его гвардейцев, поддерживал ему голову, причем король несколько раз подымал и опускал веки.

Генриха отнесли в его кабинет и положили на диван. Комната вскоре оказалась переполненной. Многим лишь бегло удавалось взглянуть на окровавленную рубаху, восковой лоб, сомкнутые глаза и широко раскрывшийся рот. Людям сказали, что король жив, и, так как никто здесь иначе и помыслить не смел, это бездыханное тело еще некоторое время оставалось королем.

Наконец, тишина в переполненной комнате стала нестерпимой, и кто-то прикрыл королю рот орденским крестом. Это было признание того, что он уже не дышит.

— Короля больше нет с нами, — тихо сказал кто-то.

* * *

Мария Медичи, услышав шум, подошла к окну и увидела огромную толпу, собравшуюся у ворот Лувра. Удивленная королева повернулась к своим придворным дамам:

— Что там такое происходит? — спросила она. — Пошлите кого-нибудь узнать, что надо этим людям.

Через несколько минут слуги объявили, что прибыл господин де Бассомпьер, и он просит разрешения предстать перед королевой.

— Пусть войдет, — сказала Мария Медичи. — Может быть, он объяснит нам, что случилось…

Усиливающиеся крики на улице сменили удивление королевы на беспокойство, а вид влетевшего в ее покои де Бассомпьера превратил беспокойство в панический страх.

— Король! — закричала она. — Что с ним? Что случилось? Говорите же скорее, господин де Бассомпьер, я вам приказываю!

— Мадам…

— Вы меня убиваете, Бассомпьер! Не тяните! Именем всего святого, говорите, где король? Что с ним?!!

Франсуа де Бассомпьер набрал в грудь побольше воздуха:

— Король умер!..

Мария Медичи упала на бархатные подушки.

— Да, мадам, короля больше нет с нами…

— Боже праведный! — воскликнула она. — Как это, нет с нами? Что за чушь вы несете?

— Он убит… Только что… Кинжалом… Прямо в грудь…

— Убит? Но кем? За что?

— Пока неизвестно, мадам.

— О, Боже! Теперь все кончено! Моя слава! Мои надежды! Что теперь со всеми нами будет?!! Кто мне ответит?

— Mадам, — сказал Франсуа де Бассомпьер, пораженный отчаянием королевы, — ваше большое и доброе сердце…

Мы все… Вы всегда можете… Короче, и я, и другие военные… Они находятся в соседней комнате… Мы ждем ваших приказаний.

— Король умер! Король умер! — продолжала, как обезумевшая, кричать королева.

Все придворные испуганно молчали, боясь даже пошевелиться, и лишь герцог де Люинь осмелился нарушить драматический накал этой сцены.

— Короли не умирают во Франции, — громко сказал он и показал королеве дофина, которого привел с собой. — Король жив, мадам!

* * *

Отвлечемся теперь от нашего повествования и порассуждаем немного о числах. Предчувствуя скорый конец, король говорил о четырнадцатом числе, якобы предсказанном ему астрологом. На самом деле, число это сопровождало его всю жизнь. Например, Генрих IV был известен как Генрих де Бурбон (Henri de Bourbon) и Генрих Наваррский (Henri de Navarre). Если взять эти имена в их французском написании, то каждое из них состоит из четырнадцати букв. Он родился 14 декабря. Он родился в 1553 году, а сумма этих четырех цифр (1 + 5 + 5 + 3) равна четырнадцати.

Первым годом жизни Генриха был 1554 год, а это значит, что с начала эры Христа прошло четырнадцать веков (1400), четырнадцать десятилетий (1400 + 140 = 1540) и четырнадцать лет (1540 + 14 = 1554).