Жизнь Марии Медичи

Когда Арман Жан дю Плесси прибыл, он прямиком направился к д’Эпернону, а тот привел его к королеве-матери, окружение которой смотрело на прибывшего с нескрываемым подозрением. Они-то не покинули Марию Медичи в Блуа и вынуждены были сносить унижение, а дю Плесси для них был «изменником», «человеком де Люиня» и «представителем противоположного лагеря». Однако (и в этом ему следует отдать должное) он был и единственным среди всех присутствующих профессиональным дипломатом, и его вновь пригласили в Совет королевы и вручили печати.

При поддержке Пьера де Берюля Арман Жан дю Плесси быстро достиг соглашения, которое, не задевая лично герцога д’Эпернона, в то же время не лишало королеву-мать надежды со временем вернуться ко двору.

Оно было подписано 30 апреля 1620 года в Ангулеме. Фактически это был мирный договор. Заметим, что речь шла не об отступлении короля, чья армия уже стояла в нескольких километрах от города, убежища Марии Медичи, а лишь о желании сына примириться с матерью. Именно Людовик XIII, проявив благоразумие, призвал будущего кардинала де Ришелье, чтобы тот побудил королеву-мать вступить в переговоры. Хитроумный дю Плесси выполнил свою миссию блестяще, да так, что обе стороны остались им весьма довольны, думая, что он отстаивает именно их позиции. В благодарность за эффективное посредничество король позволил матери сделать Армана Жана дю Плесси своим канцлером, а та с готовностью вновь приблизила к себе недавнего «гнусного шпиона».

По словам биографа Ришелье Роберта Кнехта, «это соглашение широко представлялось как триумф епископа».

Согласно договору, Мария Медичи получила право на так называемые «места безопасности», для чего она вынуждена была отказаться от Нормандии и принять на себя губернаторство в городах Анже, Шиноне и Пон-де-Се, которые имели стратегическое значение благодаря мостам через Луару. При этом дю Плесси предпочел бы, чтобы ей дали город Нант, предоставлявший пути возможного отступления по морю.

Биограф кардинала де Ришелье Энтони Леви пишет:

«Дю Плесси приободрил Марию Медичи, завершив меморандум заявлением о том, что, если она, живя без интриг в выданном для нее месте, по-прежнему будет подвергаться гонениям, он первым заявит о том, что власть в государстве подчинена личным интересам, с явным намеком на то, что король в таком случае потеряет свой авторитет. Этот меморандум был важен потому, что, во-первых, успокаивал враждебные чувства в окружении королевы-матери, а во-вторых, свидетельствовал о том, что дю Плесси, который вовсе не был жадным до власти заговорщиком, прежде чем исполнить свое обещание забыть о верности богоданному монарху, должен получить морально веские основания сделать это. Таким основанием могло стать упомянутое незаконное преследование.

Между партией дю Плесси, теперь уверенно главенствовавшей, и старым окружением королевы-матери случались столкновения. Дю Плесси договорился о том, чтобы его брата Анри сделали губернатором Анже».

Согласиться с утверждением, что Арман Жан дю Плесси «вовсе не был жадным до власти заговорщиком», трудно. Другой не менее известный биограф кардинала Франсуа Блюш, например, утверждает, что его постоянной заботой было «остаться верным своей благодетельнице, при этом максимально угождая Людовику XIII». Если это не предательство, тогда извините. Относиться к Арману Жану дю Плесси можно по-разному, но то, что он всегда действовал, следуя принципам «Цель оправдывает средства» и «Не уверен — не предавай», — это бесспорно. С другой стороны, в определенных обстоятельствах заговоры могут быть делом самого геройского патриотизма, но в большинстве случаев они все-таки являются достойными наказания преступлениями.

Отметим также и то, что упомянутый Анри дю Плесси очень скоро повздорил с неким гвардейским капитаном Шарлем де Лозьером. Были обнажены шпаги, и в ходе поединка, больше похожего на уличную драку, брат Армана Жана дю Плесси был смертельно ранен.