«Жизнь» метро

«Дорогу осилит идущий…»

Сколько жизней унесло метро? Сколько людей погибло под колесами поездов? За десятилетия истории метро, сотни, тысячи людей завершили здесь свой путь.

Говорят, что их неуспокоившиеся души до сих пор ездят только по им известным таинственным веткам. Некоторые блуждают среди нас.

Невозможно представить, какая мощная энергия сосредоточена в этом подземном царстве. В сотнях метрах от поверхности копится такая силища! Энергия созидания и разрушения. Воспоминания бомбежек Второй мировой, следы терактов, собравших свою кровавую дань, воспоминания о несчастных случаях унесших человеческие жизни, естественные смерти жителей подземелья – все это копится и копится в недрах, превращаясь в единую силу, абсолют, влияя на жизнь современную, на людей, которых метро обслуживает, на нас…

Но есть вещи и пострашнее…

В переносном смысле метро уносит жизни миллионов.

Каждый день через метро проходят три миллиона человека. И каждый день метро влияет на них. И какова бы не была степень этого влияния, но так или иначе оно есть. С этой позиции метро своеобразный котел, в котором мешается отвар из совершенно разных судеб и энергий. Хорошие, положительные эмоции тесно переплетаются с эмоциями отрицательными. Добро и зло, свет и тень, сомнения, просьбы, надежды, зависть и любовь – все это заверчено в метро как в едином адском коктейле… Напиток этот готовится десятилетиями, добавляя в свой состав все новые и новые ингредиенты. В книге рецептов метрополитена нет логического конца, его просто не может быть. В отличие от других книг, как не ищи, ты никогда не найдешь там слово «конец», его нет. Оно не имеет право на существование, потому, что книга это – олицетворение самой жизни, твоей жизни, моей жизни, нашей общей жизни… Иной раз просто приходишь к мысли, что синдром полярности одинаков во всем. Если на поверхности, в общем смысле, бежит «жизнь света», то где-то просто обязана существовать «жизнь тьмы». А где ей еще быть, как ни в метро…

Глеб очень хорошо помнил слова того несчастного в переходе метрополитена, когда попытался помочь ему встать и случайно тихо назвал его бедным.

«Я не бедный, я – нищий…»

Нищий… И, кажется, разница так ничтожно мала, но для того несчастного она существенна. Из любых других уст эти слова показались бы синонимами, но из его губ они вылетали как приговор. Как диагноз, который он себе давно поставил, как некая установка, которую надиктовала ему «жизнь» метро, он так страшно прозвучал в тот момент для умирающего юноши…

Глеб оступился. Его колени задрожали. Снова этот туман. Его вновь проняла дрожь, и Глеб упал на колено, удержавшись за поручни.

«Как же его сломала жизнь… Как она так могла обойтись с человеком?..»

Глеб понимал, что в отличии от его ситуации, этого нищего жизнь ломала постепенно. Как это часто бывает она не торопилась, нанося удар за ударом, выжидая подходящего момента, истощая его, лишая возможности сопротивляться, лишая желания к борьбе, лишая воли.

Подобным образом на земле ведет себя множество существ, объединенных одним названием – хищник…

Метро – это один огромный организм, один огромный зверь, в чреве которого находят себе место только жертвы. Но добычей для него становятся лишь те, кто не хочет сопротивляться, кто слаб, кто безволен.

«Чтобы не случилось нужно всегда идти. Если ты упал, не важно почему и сколько раз, то встань! Если ты устал, не сдавайся! Если, кажется, что силы на исходе, все равно борись, бейся до конца! Нет цели? Бред! Цель всегда есть. Всегда есть ради чего жить… даже если ты умираешь…»

Глеб собрался с силами. Его тело дрожало от напряжения. Он сосредоточился, зажмурился от напряжения и поднялся. Он сделал глубокий вдох и открыл глаза. На этот раз туман снова отступил. Еще одна отсрочка перед…перед неизбежностью…

Сон на яву

Глеб был полон решительности, возможно, первый раз за этот день. Он стоял у дверей уверенный, волевой, гордый. Его дыхание успокоилось, его тело перестало дрожать, он жил. В эту минуту он по-настоящему жил и чувствовал вкус жизни в каждом глотке затхлого воздуха в вагоне. Вернее, для него он вовсе не был таким уж затхлым. Для Глеба он был свежим, похожим на альпийский, хотя и в Альпах Глеб никогда и не был. Он никогда никуда не ездил. А что вообще он видел? И как, наверно, прекрасно в Альпах…

Заливные луга, бесстрашно и лениво пасущийся скот, люди, спокойные и задумчивые просто потому, что есть время подумать и некуда спешить – особый ритм жизни.