«Жизнь моя, иль ты приснилась мне…»

Теперь Александр не любил «сотрясать воздух» понапрасну, теперь он предпочитал слушать и смотреть. И получал от этого едва ли не большее удовольствие, чем когда-то рассказывая и показывая. Если раньше он раздражался от своего или чужого непонимания, то сейчас ему нравилось строить догадки, фантазировать.

К сожалению, он давно знает португальский язык, что лишило его полной отстраненности, но со временем он научился, наблюдая людей на расстоянии, приписывать им другие диалоги, иные взаимоотношения. Он играл людьми. Как куклами. Любая картинка становилась завязкой для театрального сюжета, возможно, это влияние дивных окружающих его декораций.

В школьном возрасте Алекс обожал кино, что являлось почти единственным доступным ему развлечением. Недалеко от дома находился «клуб кино», где за гроши можно было увидеть шедевры мирового экрана, зачастую без перевода и в черно-белом варианте. Это конечно не охлаждало пыла юного романтика, а рождало новый жанр «вольного» пересказа диалогов.

В то время, как большинство публики с умным видом пыталось вникнуть в глубокую суть очередного шедевра, Шурка нашептывал на ухо другу невообразимые диалоги, которые порождала его фантазия. С его подачи, Фантомас мог, вдруг рассмеявшись своим ужасным смехом, крикнуть: «Сдавайтесь, подлые буржуи! Это вам за Штирлица!» В зависимости от его настроения персонажи из злых становились добрыми и наоборот, что придавало фильму, виденному десяток раз, незабываемый колорит. На серьезных, склонных к философии кинокартинах на друзей часто шикали за неуместный смех и громкий шепот, но это только придавало происходящему остроту.

По прошествии полувека, в совершенно чужой стране, и при этом, не имея ни слушателей, ни собеседника, он обожал предаваться забаве детства.

Домочадцы Александра привыкли к этому и уже давно не обращали внимания на одинокую, сидящую вдалеке фигуру, бормочущую что-то на варварском языке себе под нос. Когда Алекс только купил дом, ему в наследство досталась полуглухая, что его устраивало, экономка, не понимающая на английском ни слова.

Какое-то время он просто впитывал в себя неземную красоту края и почти не нуждался в пище земной, что позволяло ему довольствоваться ежедневной густой и острой похлебкой из неведомых ему продуктов. Он беспечно гонял по окрестностям на своем бывалом джипе, чем пугал местных жителей, не выносивших суеты. Частенько ему приходилось расплачиваться за раздавленных им кур, хотя он прекрасно знал, что цифра жертв всегда была в несколько раз выше реальной. Он снисходительно улыбался этой крестьянской хитрости и никогда не спорил, что позволило ему со временем обрести доброжелателей. Насладившись вволю рыбалкой в местных горных ручейках и походами, Алекс задумал расширить свое окружение, что оказалось непросто. Девушки из деревни опасались работать у загадочного варвара с совершенно непонятными для них культурой и жизненным укладом.

7

Как только красные огни автомобиля скрылись за поворотом, пара немолодых людей, которые молча стояли в воротах, словно по команде, развернулись и неспеша двинулись к дому.

– Пойду разожгу камин, – сказала женщина, подходя к крыльцу.

– Уже, – ответил мужчина. Она улыбнулась.

Они давно жили по этому распорядку. Как только Игорь Михайлович ушел на заслуженный отдых, они с женой и собакой поселились за городом, в чудесном доме, стоящем среди огромных елей. Жена Игоря Михайловича Вера была привлекательной немолодой женщиной со светлым и спокойным лицом. Она не любила, чтобы её называли по отчеству даже внучатые племянники. Чуть помедлив у двери дома, она задержалась на крыльце и, положив локти на перила, мечтательно вдыхала зябкий сырой воздух.

– Ничего не могу с собой поделать. Целую неделю мечтаю и жду их приезда, а потом, когда они уезжают, испытываю радость и облегчение. Я – самодур. Или может, как правильно «сама дура»? А?

Игорь Михайлович, хоть и слышал слова жены, но промолчал. Они уже почти привыкли жить без детей. Что ж тут поделаешь. Дети стали взрослыми и самостоятельными, а природу воспринимают лишь, как декорацию для шашлыка. Их манит мегаполис миллионами огней, иллюзорными перспективами и бешеным ритмом жизни, очень созвучным популярно-танцевальной музыке. Им сейчас не до вялой жизни родителей. Нельзя сказать, что Игорь Михайлович и Вера воспитали пустых, никчемных отпрысков, нет, просто их сын и дочь были детьми своего времени.

– Очень тебя прошу, проверь дома ли Снежок, прежде, чем запирать дверь.

– Ну, сколько можно попрекать. Всего-то случилось один раз.

– И одного достаточно.

– Ладно-ладно. Иди.