Жизнь Мухаммеда

Мухаммед говорил о едином Боге. Он называл его всемогущим Аллахом. Это имя курайшиты хорошо знали, они даже почитали Аллаха наряду с другими богами, в некотором смысле и Кааба была домом в том числе и этого самого Аллаха, которому, кстати сказать, весьма полезно было молиться во время путешествий по морю, здесь же, на суше, особого проку от Аллаха не было. Мухаммед называл своего единого Бога также рахманом, милосердным, – это слово было совершенно незнакомо курайшитам. «Что такое рахман?» – в недоумении спрашивали они друг друга. В целом то, что Мухаммед говорил о Боге, Страшном суде и бессмертии в загробном мире, не было неожиданным, все это сильно напоминало местами учение сабиев, местами – учение христиан и иудеев. Курайшиты, широко, хотя и поверхностно знакомые с различными религиями, не усмотрели в словах Мухаммеда о Боге ничего нового и оригинального: Мухаммед ударился в сабейство – был почти единодушный вывод курайшитов.

Чисто теоретическая часть проповеди Мухаммеда показалась собравшимся малоинтересной. Внимание толпы стало рассеиваться уже после первых же его слов, то тут, то там стали раздаваться возмущенные голоса – мол, нечестно и неблагородно ради подобной болтовни созывать весь город, воспользовавшись сигналом тревоги. Когда же Мухаммед сообщил курайшитам, покрывая шум толпы, что он является не кем иным, как посланником и пророком всемогущего Аллаха, общее раздражение и негодование нашло наконец выход – на Мухаммеда посыпались насмешки, каждый наперебой изощрялся в остроумии, толпа стала свистеть и улюлюкать, голос Мухаммеда потонул в общем шуме.

Возмущение курайшитов, обманным путем собранных на проповедь, было вполне оправданным, и все же следует отметить, что взрыв народного негодования произошел не совсем стихийно. Богатые мекканские купцы, по-видимому, хорошо знали, что за невинной теоретической частью должна последовать часть, так сказать, практическая, отнюдь для них не безразличная – всеобщее равенство и братство всех людей, восхваление бедности и осуждение богатства, идущее от Бога требование освобождать рабов, принявших новую веру, и творить милостыню – жертвовать значительную часть своего богатства в пользу бедняков. И богатые мекканские негоцианты сделали, конечно, все от них зависящее, чтобы сорвать проповедь Мухаммеда и натравить на него толпу, и так уже достаточно недоброжелательно настроенную по отношению к нему. Особенно усердствовал, по словам преданий, родной дядя Мухаммеда, надменный Абд аль-Узза: вместе со своей женой Ум Джамиль он первый под бурное одобрение толпы начал выкрикивать в адрес Мухаммеда насмешки и оскорбления. В ответ Мухаммед, лишенный возможности продолжать проповедь, также перешел к личным выпадам и угрозам, Абд аль-Уззе, в частности, он пообещал вечные и ужасные мучения в аду – его будут жечь на костре, а его любимая жена Ум Джамиль своими руками будет подкладывать в костер дрова. Из-за этого Абд аль-Уззу мусульмане прозвали Абу Лахабом («Тот, кому уготовано место в аду»), и это прозвище утвердилось в истории.

Так, довольно-таки безобразно, окончилось историческое выступление Мухаммеда перед курайшитами. Никакого чуда не произошло, истина не проникла в черствые языческие сердца, с болью и возмущением расходились немногочисленные мусульмане, ставшие свидетелями унижения посланца Бога и своей веры перед лицом идолопоклонников.

Как бы то ни было, начало публичной проповеди было положено, на немедленный успех сам Мухаммед вряд ли мог рассчитывать, хотя такого провала он, несомненно, не ожидал. И здравый смысл, и приказания, посылаемые Мухаммеду в откровениях, настоятельно требовали продолжать борьбу.

– Встань и увещевай! – требовал от Мухаммеда всемогущий, милосердный и грозный Бог. – Увещевай твою ближайшую родню. И склоняй свои крылья пред тем, кто следует за тобой из верующих. – Аллах накажет меня, если я ослушаюсь его приказаний, – объяснял Мухаммед тем из своих сторонников, которые пытались отговорить его от дальнейших попыток обратиться с проповедью к многолюдным собраниям курайшитов и советовали вернуться к испытанным методам пропаганды.

Курайшиты знали и любили ораторское искусство, в котором Мухаммед был дилетантом. Мухаммед, очевидно, понял, что он переоценил свои силы, когда дерзнул выступить с проповедью под открытым небом, при ярком свете жаркого солнца, перед случайной и неподготовленной аудиторией. Поэтому от дальнейших выступлений перед огромными толпами соплеменников он отказался и решил следующую встречу с идолопоклонниками провести в более подходящих условиях. Вскоре он разослал приглашения влиятельным представителям своего клана. Обедневшие и утратившие прежнее влияние хашимиты, организаторы и вдохновители Конфедерации Добродетельных, уже давно находились в сильной оппозиции к мекканским верхам; и у Мухаммеда были основания рассчитывать, что ему удастся убедить их не только в превосходстве единобожия над язычеством, но и в целесообразности примкнуть к начатому им религиозному движению.