Жизнь Мухаммеда

Соприкосновение цивилизаций и культур вызывает соревнование между ними, борьбу за свои приоритеты, пропаганду своих ценностей и достижений и попытки умалить значение ценностей и достижений «соперников». Так была разработана в недрах западноевропейской цивилизации «черная легенда о России» (Л. Н. Гумилев), с проявлениями которой мы сталкиваемся по сию пору. В результате сходных процессов среди христиан много веков насаждалось предвзятое отношение к исламу, который рассматривался как религиозная система менее развитая, чем христианство. Такой взгляд, некогда обусловленный вполне исторически объяснимой пристрастностью христианских авторов, поддерживается и в настоящее время теми учеными, которые заражены «европоцентризмом». Западноевропейская цивилизация представлялась им «универсальной и единственной, весь же остальной мир варварским» (Н. А. Бердяев). Подобные представления, на мой взгляд, являются совершенно ненаучными. Все цивилизации Земли уникальны, целостны и самодостаточны. Критерии «более прогрессивный — менее прогрессивный», «передовой — отсталый», «хуже — лучше», а тем более использование этических категорий неправомочно при сопоставлении цивилизаций как системных целостностей, которые, взаимодействуя между собой, развиваются каждая по своим собственным законам и находятся на разных этапах этого процесса.

Очень трудно дать определение понятию «цивилизация» или тем или иным конкретным цивилизациям, но, поскольку они выступают перед нами как историческая данность, нет оснований сомневаться в их реальном существовании. В основе духовной культуры каждой цивилизации лежит своеобразное (и отнюдь не случайное) сочетание исходных принципов, которые можно уподобить аксиомам — положениям, принятым без доказательств ввиду их «самоочевидности» (грубо говоря — «на веру»). Разные основополагающие принципы создают как бы разные системы координат, в рамках которых протекает развитие духовной культуры каждой цивилизации и дается оценка явлений духовной и материальной жизни.

Наличие разных систем координат создает исключительные трудности для взаимопонимания людей, выросших в условиях разных цивилизаций. Недостаточное знание или полное незнание языка (в случае исламской цивилизации — в первую очередь арабского) не составляет основную трудность. Каждая цивилизация использует свой, только ей свойственный набор понятий, которые без очень существенных потерь информации нельзя «перевести» на язык другой цивилизации. С помощью специалистов мы можем, например, с той или иной глубиной вникнуть в смысл понятий «дхарма», «атман», «прана», присущим индийской цивилизации, но попытки перевести собственный духовный мир на язык этих понятий для подавляющего большинства людей заканчиваются полнейшей неудачей.

Что дело тут не только в языке как таковом, свидетельствуют трудности взаимопонимания, которые вот уже более двухсот лет можно наблюдать между представителями западноевропейской и восточноевропейской цивилизаций внутри самого русского народа. Ожесточенные споры «западников» и «незападников» нередко и в наши дни превращаются в грубую перепалку, дышащую злобой, и общность языка мало помогает делу — одни и те же слова, одни и те же понятия в культуре этих цивилизаций входят в различные системные целостности, они давно приобрели существенно неодинаковое содержание. Будем же помнить, что слова Ф. И. Тютчева: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить…» справедливы и для цивилизации ислама в целом, и для культуры народов, развивавшихся в рамках этой цивилизации.

Значит ли сказанное, что проблема глубокого взаимопонимания разных цивилизаций неразрешима? Нет, конечно, — просто путь к взаимопониманию лежит не только через «ум», рациональное знание (здесь уместно вспомнить предостережение Ф. М. Достоевского и не впадать в «лакейство уму») — для понимания нужны и интуиция, и стремление видеть красоту мира, и любовь к миру и человеку. Каждый человек потенциально шире, чем рамки той цивилизации, в условиях которой он формировался в силу случайности рождения, а общечеловеческая культура богаче и разнообразнее культуры любой цивилизации.

Своего рода эйфория, которой в своей массе были охвачены работники науки начиная с конца XVIII века, сменяется в наши дни заметным отрезвлением. Упрощенные представления о природе человека и общества как неких сложных механизмах, устройство которых в общих чертах уже достаточно познано, чтобы приступить к их радикальному улучшению по заданной программе — после череды невиданных в истории актов насилия над человеком и природой, принесших очень много бед, — уступает место более трезвой оценке роли науки.