Жизнь на двоих (СИ)

— Благодарю вас за предупреждение, коим вы соизволили затруднить себя, — продолжает рассыпаться в любезностях наш новый попутчик. Понятно. Он уже знает, сколь крупный отряд следует за нами и безумно рад, что, как я и просила, беспрепятственно пропустил и авангардный эскадрон, и нас. Ведь первое из отправленных из замка маркиза писем адресовалось ему. — Позвольте полюбопытствовать, куда вы следуете столь поспешно?

— К моему старинному другу Туки Гринригскому, — кажется, с устатку, я сморозила глупость. Но в том-то и заключено огромное преимущество принцесс, что мы можем позволить себе решительно всё. Только делать это необходимо уверенно. Величественно, я бы сказала.

— А как поживает ваша матушка? — ага, меня прощупывают на счёт того, кто сейчас на троне Ассара.

— В добром здравии и прекрасном расположении духа, — кажется, я сейчас свалюсь с седла. Разговаривать на коне, идущем размашистой рысью — вы меня понимаете.

— Кланяйтесь ей от меня.

Какое счастье! Он, наконец-то, отстал.

А ведь я сделала большое дело. Слух о примирении Ассара с Гринрингом быстро разнесётся по окрестностям и, несомненно, окажет влияние на поведение бесчинствующих в этих местах шаек.

* * *

Передовая застава остановилась и перестроилась из колонны в боевой порядок. Несущийся во весь опор вестник промчался мимо нас, успев прокричать: «Гринрингцы». Кажется, второе моё письмо до адресата не дошло. Мы пятый день в пути и до центральной провинции этой страны уже недалеко.

Остановила Серко.

— Капитан, скачите вперёд и передайте мою волю. Не атаковать, а в случае атаки — отступать.

Сошла на землю и приказала груму сменить походное седло на женское.

— Отвернитесь, мне надо переодеться, — это кавалергардам.

Я одета по-мужски, но сейчас мне необходимо выглядеть женщиной. И, забравшись в перемётную суму, меняю казакин на амазонку.

— Капрал! Спешиться! Ко мне! Расчешите! — протягиваю ему щетку, а сама расправляю перья на шляпке.

Кавалергарды — известные доки по женской части. Так что за целостность шевелюры я не опасаюсь. Мои вьющиеся золотистые локоны в осторожных и умелых руках. Они послушно распутались и, слегка смазанные лёгким кремом, волнисто упали на плечи. Образ создан. В седло я ступила со спины этого самого капрала, вставшего на четвереньки. Десяток рук поддержал меня. Гвардейцы понимают куртуазное обхождение.

* * *

Сквозь шеренгу пограничников я проехала одна. Так надо. Вы когда-нибудь двигались прямиком на ощетиненную копьями стену суровых бойцов. В дамском седле, амазонке со шлейфом и шляпке с надломленным пером? Нет? И не надо. А вот мне пришлось.

Отъехав от своих, я обернулась и сделала прощальный жест ручкой. Конники развернулись и тронулись прочь. Как и договаривались.

А я шагом двинулась вперёд. Всё шло не по плану, и надо было импровизировать. К счастью, до сих пор я всё делала уверенно и непринуждённо. Настолько, что ввела в заблуждение своих спутников. Промелькни на моём лице хоть тень сомнения — меня бы сгребли в охапку и умчали домой, завалив своими телами путь преследователей. А теперь, даже сгинь я в этом сомнительном предприятии, принцессу станут вспоминать царственной. Капризной, взбалмошной, тупой, но царственной.

Унять бившую меня дрожь страха я просто не в состоянии. Тем не менее, остановила Серко, когда острия копий почти упёрлись в его грудь.

— А что, Его Величество король не приехал меня встретить? — обращаться пришлось к одним только глазам, презрительно сверкающим сквозь щели в забралах шлемов поверх кромок щитов.

Тягостное молчание было ответом. Пришлось разрушать его самой. Если сразу не пырнули — значит выслушают.

— Выходит, моё письмо где-то затерялось, — щебетать, так щебетать. — Почта стала работать ужасно, вы не находите? Плохие нынче времена, а тут ещё эта несносная зима с холодами и снегом. Постоялые дворы со вшами и грубияны-солдаты с вечной кашей и пивом вместо благородного вина. Не хочу показаться назойливой, но женщины в дороге ужасно страдают от недостатка внимания, которое спутники целиком уделяют лошадям.

Не стану приводить всего, что исходило из моих уст, но, не умолкая ни на секунду, я сползла с седла, противно по-бабски взвизгнув, привязала коня к наконечнику одного из копий и принялась ковыряться в седельной суме, гремя склянками с косметикой и извлекая и запихивая обратно платочки, шарфики, салфетки.

Представление явно пошло к финалу, когда, сделав усталое и огорчённое лицо, я прямой речью обратилась к «публике»:

— Куда-то задевалась проклятая фляжка. Вы не видели, в какой карман я её запихнула?

Несколько «зрителей» встали на колени и тряслись от хохота. Остальные противно ржали, сохраняя строй. Но острия копий поднялись вверх, а нижние кромки щитов опустились на снег. Какой-то дядька отвязал мою лошадь от копья, а другой протянул тыквенную фляжку. Гринрингское пиво ничем не лучше Ассарского, но я непритворно присосалась к горлышку — в глотке пересохло.

— Кажется, пивоварня Устина, — мне нельзя молчать, и я вякнула почти наугад.