Жизнь на гранях миров

На несколько мгновений в шатре воцаряется тишина. И в этой тишине, когда молчат уставшие от долгих поисков осведомители и сам повелитель напряжённо смолкает, Игорь внезапно чувствует мысль. Он именно чувствует её, будто кто-то незримый тихо шепнул ему на ухо: «кочевники!» В следующую секунду происходит что-то невероятное: сердце отзвучит согласием, сильным толчком: да! Так и есть! Игорь поднимает голову и чётко, убеждённо говорит:

– Адамар! Ты думал о морских кочевниках?

Владыка остро щурит глаза.

– Если отряд Росмаха двигался вдоль моря или остановился на ночлег неподалёку, то они могли стать добычей кочевников. Тогда понятно, почему бесследно исчезли люди и куда делись лошади!

Адамар вскочил, сделал круг по шатру:

– Всё верно! Верно! Но это нужно проверить.

– Обязательно.

Договариваются, что Адамар поведёт войско по берегу моря, не трогая поселения, но тщательно разыскивая хотя бы малейшие следы, которые мог оставить отряд Росмаха. И действовать в соответствии с обстановкой.

Владыка смотрит просветлевшими глазами, затем отпускает лазутчиков и слугу.

– Мне давно следовало сделать тебя военным советником, – улыбаясь, говорит он. – Ну, идём, я голоден, не хотел начинать без тебя.

Утром войско выступает; солнце ещё не взошло, но первые колонны уже двинулись и мощно идут по направлению к морю. Лёгкая конница устремляется вперёд, быстро покрывая милю за милей, но командиры, повинуясь приказу владыки, сдерживают лошадей: он осторожен и не разрешает рассредоточиваться, слишком удаляясь от основных сил. Медленный, тяжёлый обоз выступает последним и завершает суровое шествие.

День обещает быть пасмурным, ветреным, но без дождя: облака высоко, рвутся тонкими парусами воздушных кораблей, и полёт птиц не привлечён к земле. Армия движется быстро, и через несколько часов взглядам всех открывается море. Бескрайняя чистая гладь простирается далеко, поражая воображение: не многие из числа воинов видели море. Лазутчики рыщут повсюду, читая следы, тщательно опрашивая местных жителей, вглядываясь в каждую ложбинку.

Проходит день, два – и вот к Адамару ведут старика. Это рыбак, он рассказывает владыке, что неделю назад видел отряд, двадцать пять-тридцать всадников, они ехали берегом и остановились в маленькой бухте у моря, жгли костры. Он хотел предложить им свой улов, но вдруг заметил паруса на горизонте и поспешил вытащить лодку на сушу, завалить её водорослями и спрятаться в камнях. То, что случилось дальше, не поддаётся описанию. У старика дрожат губы, когда он рассказывает, а владыка чернеет все больше. «Я молчал, – объясняет рыбак, – мне было страшно, а лодка так и осталась в камнях».

Старик показывает направление, и Адамар велит привести коня. Около сотни воинов следуют за ним, и когда, наконец, находят залив, их взглядам открывается страшное зрелище. Здесь был бой: песок покрыт трупами, стаи птиц растрепали тела, но каждый узнаёт приближённых владыки и останки самого Росмаха. Видимо, они защищались отчаянно: ни один не уведён в плен, все тридцать два здесь.

Песок измят копытами лошадей, морской прилив выровнял часть берега, и вода подкрадывается к распростёртым телам. Суровое лицо Адамара – как серый камень, он пристально смотрит на линию горизонта, затем приказывает собрать погибших. По обычаю, их следует похоронить сразу же, но почему-то повелитель не спешит, а велит отложить траурную церемонию до утра. Он осторожен и хочет убедиться, что виной всему – действительно кочевники, а не хитрость местных вождей, и что старый рыбак говорит правду. Но для этого ему нужен Игорь.

Доктор появляется довольно рано, и его быстро ведут к владыке.

– Ты можешь помочь мне понять, чьих это рук дело? – спрашивает Адамар.

– Постараюсь, – отвечает друг. – Мне нужно два часа, много света и образцы оружия, которым пользуются местные. Пусть принесут всё, что смогут достать: мечи, ножи, секиры, топоры…

Игорь раскладывает тела в отдельной палатке и тщательнейшим образом исследует их; несколько раз выходит на воздух, чтобы, сняв маску, которой прикрыл лицо, хорошенько отдышаться.

– Свежий воздух кажется намного вкуснее после трупного запаха, – говорит вполголоса и возвращается к убитым.

Наконец, просит позвать Адамара:

– Хочу, чтобы ты сам увидел это.

Оба склоняются над распростёртым на столе телом.

– Взгляни, – говорит врач, – эта рана нанесена коротким и широким мечом. Похожими мечами пользовались римляне, он очень удобный: им можно не только рубить, но и колоть, как шпагой. Римляне понимали, что во время рубки, делая взмах, воин открывает себя намного больше, – поясняет он. – Но сейчас не об этом. Теперь посмотри на оружие местных: мечи узкие, длинные, ими невозможно колоть. Откладываем в сторону. Остаются ножи и топоры. Топор оставляет совершенно особую рану: не слишком глубокую, но широкую, с расходящимися краями. Таких я не видел ни на одном из твоих воинов.

– Ты рассмотрел всех? – нахмурившись, спрашивает Адамар.