Жизнь на грешной земле (сборник)

— Можно посмотреть на него… этого атамана?

— Зачем?

Алена улыбнулась старику, положила руки ему на плечи.

— О, Аллах! Зачем ты дал мне такое влюбчивое сердце!

Начальник гребцов — свирепого вида турок, за поясом которого звенели кандалы и болталась связка ключей, хлестанул плетью какого-то невольника.

— Шевелись, вонючая свинья!

Грязный трюм чуть освещен двумя тусклыми светильниками. Алена в своих роскошных одеждах идет по трюму вслед за начальником гребцов, прикованных к своим веслам. За Аленой молча бредет сам Урхан Гази. Звенят цепи, скрипят весла, тяжело дышат, обливаясь потом, обнаженные до пояса невольники — истощенные, заросшие, спины в темных рубцах.

— Вот он, моя радость, — указал старик на широкоплечего гребца, все тело которого было исполосовано глубокими шрамами. — Волжский и донской атаман Иван Кольцо.

Кольцо внимательно поглядел на Алену, в глазах его промелькнул вопрос, однако он не узнал ее.

— Атама-ан, — презрительно проговорила Алена. И добавила насмешливо: — Эти рубцы у тебя от плетей, что ли?

Вопросительное выражение в глазах Ивана сменилось бессильным бешенством.

— Вижу, если бы мог, ударил бы меня…

— Не-ет, — прохрипел Иван Кольцо. — Я бы тебя, подстилка турецкая, на куски изрубил.

Алена повернулась к своему повелителю:

— Такого и в самом деле только в пищу тигру кинуть.

— Как вернемся из путешествия, я это сделаю, моя радость.

Алена повернулась и пошла. Урхан Гази бросил через плечо:

— А пока дайте ему за дерзость двадцать плетей.

Начальник гребцов принялся остервенело хлестать Ивана.

Алена и старый ювелир поднялись на палубу.

— Ты покорил меня, мой повелитель, своей щедростью и добротой… Сегодня будет ночь любви.

— О, если б я мог, я бы голыми руками подвинул солнце к вечернему горизонту! — воскликнул любвеобильный старик.

— Агаджа, не балуй.

Мария, полуголая, сидела на коленях у начальника гребцов и, запрокинув голову, хохотала. Турок ловил губами ее рот.

— Идем в постель, моя прелесть…

На столе стоял кувшин с вином, фрукты.

— Давай еще выпьем, — сказала Мария.

Турок налил из кувшина. Оба выпили.

Мария снова захохотала, турок сорвал с нее остатки одежды, поднял девушку, швырнул ее на ложе…

На стене висели плеть и пояс начальника гребцов с ключами от невольничьих цепей.

Агаджа, запрокинув куцую бороду, храпел на всю каюту. Мария выскользнула из-под одеяла, накинула одежду, торопливо отстегнула ключи, вышла за дверь… По палубе прохаживался стражник. Услышав скрип, повернул голову.

— Агаджа уснул. Просил до утра не будить.

— Слышу, как он сладко храпит, — кивнул стражник. — Персик сладкий, дай и мне от себя хоть маленький кусочек.

Мария поднесла к носу его кулак.

— Молчу, молчу, — отступил стражник. — Шутка…

…Тихонько отворилась дверь, в каюту Алены проскользнула Мария. Алена, уже одетая во все черное, вопросительно поглядела на служанку, та утвердительно кивнула.

— Умаялся, бедняга, — кивнула Алена на спящего в ее кровати ювелира.

— У дверей два стража стоят. Да один на палубе бродит.

— Знаю. Давай, как договорились.

Они встали по обе стороны кровати. Старик, приоткрыв рот, спал, лежа на спине. Не снимая с него покрывала, женщины с обеих сторон накинули на турка привязанные к краю кровати ремни с пряжками. Мария подала Алене конец ремня, та крепко затянула его на груди, а старик даже не пошевелился. Женщины таким же образом затянули второй ремень на животе, третий на ногах… Урхан Гази не просыпался.

— И впрямь вконец израсходовался, — насмешливо проговорила Мария.

— Заткни ему рот, а то заорет, — бросила Алена. — Тюремный палач не проснется?

— Не должен. Сильно перепился. Эх, кабы сонного порошка бы!

— Где его взять? Ладно, давай ключи.

— Этот от люка вот. Ну а дале-то мы что будем? — спросила Мария, подавая ключи.

— Ох, не знаю. — Алена откуда-то из вороха одежд достала небольшой кинжал. — Дальше пусть атаман Кольцо думает. Помоги мне.

Мария пододвинула стол к небольшому окошку каюты, Алена встала на него, тихонько открыла створки, выглянула.

— Ну, Мария… такого случая больше может и не быть.

— С богом, Алена…

Алена ногами вперед полезла в проем окна, скрылась. Мария скрутила жгутом платок, сложила жгут вдвое и засунула в рот турку. Тот открыл глаза, дернулся, зарычал замотал бородой.

— Ну, ну, сердечный, угомонись маленько, ведь и так устал, — ласковым голосом проговорила Мария.

Новый взрыв ярости отнял у турка последние силы.

Судно с поднятыми веслами и убранными парусами было недвижимо. Ночь стояла звездная, светлая. Берегов не было видно.

Алена темной тенью скользнула вдоль борта… приблизилась к люку в трюм.

Крышка люка была на ночь заперта сверху хитроумным замком, продетым в толстые железные петли.

Алена нагнулась было над замком, как сбоку осветилось окно в капитанской каюте. Алена отпрянула к какой-то стенке, затаилась.

Открылась дверь, на палубу вышел знакомый уже маленький турок. Тотчас возле него оказался стражник.

— Все ли спокойно? — спросил капитан.

— Спокойно, капитан. Наш повелитель греется в объятиях своей невольницы, Агаджа побаловался с ее служанкой и сейчас храпит, как сорок разбойников. Гребцы спят.