Жизнь на излом. Ранение навылет (СИ)

– Олег нас бросил, как только узнал о диагнозе, сказал, что в их семье инвалидов нет и это только моя вина. Он на подводной лодке служил. Я мужа месяцами ждала, с Андрейкой дома одна постоянно. Сынок у меня первенец, я его в восемнадцать родила. Родителей рядом не было, подсказать некому. Врачи тоже не сразу заметили отклонения. Да и до полугода он обычный был, как все. А потом другие развиваются, а он нет. Сейчас сюда переехала, тут мама в деревне, помогает понемногу. Хотя осуждает, что я Андрейку в детдом не сдала.

Молодая женщина, на плечи которой развалилась непосильная ноша, рассказывала обо всем без злости, и искренняя радость от встречи с сыном говорила о том, что она его очень любит.

Рабочий день подошел к концу, Алена Егоровна заступила на смену. Кира пришла посидеть с Андрейкой, а застала его с Лизой. Мальчик радостно жался к матери и внимательно слушал сказки.

Кира посидела с ними еще немного, принесла чай и булочку из столовой для Лизы и йогурт для Андрейки. И уже когда начало темнеть, вызвала такси.

Сегодня у Юрки должен был быть корпоратив. Он сразу сказал, что придет домой поздно и пьяный. Пьяный – значит будет лезть, поэтому и домой не хотелось.

Кира тянула до последнего, но оставаться в пятницу на работе в ночь не имело смысла. Уже в машине она раздумывала над превратностями судьбы, вспоминала об улыбчивом Андрейке и маленькой Лизе. Кто-то хочет детей, а получается вот так…

А Кира не хочет. Не хочет от Юрки, да и вообще от кого-то. Но муж настаивает, напоминает об уговоре. Скоро отпуск и она обещала перестать пить таблетки. Возможно, стоит сходить к врачу, посоветоваться. Ведь есть, наверное, способы, как-то можно предохраняться незаметно?

Кира вздохнула, укуталась в коротенький пиджак, засмотрелась в окно. Июнь подходил к концу. По скверам и тротуарам бродили влюбленные парочки, снова напоминая о прошлом.

Она потрясла головой, отгоняя тоску. Устала. И горевать, и быть загнанной в угол. Еще вчера ей вдруг пришла мысль о том, что она не хочет больше продолжать этот фарс. Не хочет жить с Юркой, как бы он ее не любил. Чужая жизнь и боль заставили ее очнуться, по новому взглянуть на свою жизнь со стороны.

Возможно, этот вопрос стоит поднять до отпуска? Конечно, будет скандал и Юрка просто так не отпустит Киру. Но жизнь без отягчающих отношений вдруг показалась заманчивой, привлекательной. Пусть даже без семьи, без мужчины, который заботится и любит. Но зато честно, и по отношению к себе, и к Юрке.

Хватит уже прятаться под скорлупу собственной боли. Ей никогда себя не простить, но и жизнью с Юркой она устала себя наказывать.

31

Тогда она ничего не видела и не слышала от оглушившей ее боли. Кое-как перетерпела еще пару недель, даже пыталась ходить на занятия. Съездила к Вере Николаевне, но долго пробыть у нее не смогла. Та восхищалась Юрочкой, который постоянно заглядывает в гости и во всем помогает, и кажется не сильно переживала за то, что от сына нет никаких вестей. Возможно, сказывался жизненный опыт - быть замужем за военным всегда непросто, и нужно научиться ждать.

И с таким взглядом на вещи Кира была готова согласиться, только букет белых роз, постоянно напоминал о письме и все еще красовался на столе – настолько свежий, словно его только что срезали с куста.

– Ты так плохо выглядишь, Кирочка, – хлопотала мать Глеба, пододвигая гостье сладости в вазочке. – Угощайся вот! Это все учеба тебя так выматывает. И осень. Тебе бы витамины проколоть! Меня вот подлечили, и я готова теперь горы свернуть!

– Вера Николаевна, спасибо. Не хочу. Аппетита нет.

– Батюшки мои, Кирочка! Ну что ты! Исхудала вся! Глеб придет, тебя не узнает!

Кира, еле сдержав рвущийся наружу стон, произнесла:

– Да нет, я просто отравилась. Переболела, а желудок никак не восстановится.

– Не беременна ли ты, Кира? – вдруг спросила обеспокоенная женщина.

– Нет, к сожалению. Мне правда ничего не хочется, простите.

Она почти залпом выпила почти остывший чай. Немного помявшись, озвучила просьбу:

– Вера Николаевна! Если можете, сообщите мне сразу, когда от Глеба будет хоть какая-то весточка!

– Конечно, конечно сообщу! Я же тебе не рассказала, ведь этот Марк еще до того, как я в больницу попала, приезжал, хотел со мной поговорить, но не застал. Я в магазине, наверное, бын. ла, а мне соседи передали, что какой-то парень в форме был. Что хотел сказать, даже не знаю. И не позвонил ведь, – вздохнула расстроенно женщина.

Может и к лучшему, что не застал… Зато ничего лишнего не наговорил.

Пусть уж лучше Вера Николаевна на розы любуется.

– Простите, я поеду. Мне учить еще много, скоро зачеты.

– Кирочка, заезжай, как время будет.

Гнев душил. Отчего-то Кире казалось, что все неправильно, что так не должно быть. Хотелось закричать, все перечеркнуть, исправить, рассказать правду и найти, найти хоть какие-то доказательства! Но она понимала, что сердце Веры Николаевны может не выдержать, и прав ходить и рубить правду-матку она не имела. Да и этого Марка, по какой-то причине все же решившегося написать ей письмо о гибели Глеба, она ненавидела всей душой.