Жизнь на каблуках

– Конечно, глупая. – Натка была такой красавицей в тот момент. Появилось в ней нечто более весомое, чем стандартно-кукольная привлекательность. Влюбленная Наташка перестала напоминать идиотскую пластмассовую Барби. Пусть это было, скорее всего, не взрослое продуманное чувство, а игра в любовь, навеянная неплохим сексом. Так всегда бывает с куколками вроде моей Натки – они влюбляются в пенис, а сами думают, что влюблены в человека. Начинают придумывать себе повод для страданий и слез. Что ж, через это тоже стоит пройти.

– Наташа, запомни, ты – самая красивая. Твой Арманд должен быть счастлив только от того, что ты иногда о нем думаешь.

Она просияла.

А я – признаюсь – ей даже немного позавидовала.

С каждым днем моя разбитая физиономия почему-то выглядела все хуже и хуже. По логике вещей она, наоборот, должна бы заживать – так нет! Глаз по-прежнему не хотел открываться – так что одна половина лица была у меня совершенно монгольской. Вокруг него темнело похожее на отвратительную расплывшуюся родинку пятно, края которого начали желтеть. Я была самой себе ненавистна и старалась не смотреть в зеркало.

Зато моя нога зажила быстро. Через несколько дней я уже не чувствовала боли при ходьбе, а через неделю вернулась к танцевальным упражнениям. Естественно, в зал я не ходила – боюсь, с такой физиономией меня могли не пустить в метро.

А до съемок новогоднего концерта в «России» оставалось чуть больше недели. Наташка жаловалась на катастрофическую усталость – Стася заставляла их репетировать по пять часов в день. Ежу понятно, что я осталась за бортом этого праздника жизни.

Это была катастрофа! Настоящий провал. Как я уже неоднократно повторяла, это был первый приличный концерт Федоркина. Вместе с нами за кулисами должны были оказаться самые настоящие звезды. Конечно, у Аллы Борисовны будет личная гримерная, но кто знает, может, я приглянулась бы какому-нибудь известному продюсеру и была бы приглашена в более раскрученный коллектив. К тому же на этом концерте будет работать специально нанятый Олегом Токаревым телеоператор. На основе концертного выступления Вилли будет смонтирован клип, в который я, увы, не попаду.

Самым неприятным в этой истории было то, что мое место должна была занять другая танцовщица. Об этом мне насплетничала Наташка. Ей удалось узнать, что Стася натаскивает ее в танцклассе, а на следующей неделе, перед самым концертом, запасной игрок, темная лошадка наконец будет представлена группе.

– Представляешь, это Стаськина племянница! – рассказывала Наташа. – Мне удалось просмотреть ее портфолио. Ничего, симпатичная. Но ты, конечно, лучше, – дипломатично добавила она, отведя взгляд от моего расквашенного лица.

– Какая она? – ревниво спросила я.

– Ну, темненькая…

– Ясен пень. – Предсказуемость Токарева заставила меня слабо улыбнуться. – Ты блондинка, значит, вторая девушка должна быть темненькой. Так было задумано изначально.

– Ох, Варька, неужели эту мымру навсегда к нам… Так поговаривают.

– Почему мымру? Ты же только что сказала, что она симпатичная.

– Да ну, на лошадь чем-то похожа, – скривилась Натка. – И потом, у нее проколот нос. Ненавижу женщин, у которых проколот нос.

– Спасибо за солидарность. Ради того, чтобы поднять мне настроение, ты всех вокруг готова возненавидеть.

– Но ты еще держишься, – сочувственно вздохнула она. – Я бы на твоем месте, наверное, обрыдалась.

– Ну мне же не пятнадцать лет.

На самом же деле мне было так тоскливо, что хотелось в лучших традициях мистического кино завыть на луну или в крайнем случае разбить парочку ни в чем не виноватых тарелок. Но я старалась держать себя в руках. Во-первых, я вовсе не была уверена, что битье посуды действительно могло хоть немного меня утешить или развеселить, а во-вторых, все находящиеся в квартире тарелки принадлежали хозяйке, а значит, мне пришлось бы платить за них из своего кармана. Что не очень-то приятно, учитывая перспективу потери работы.

Итак, дела обстояли хуже некуда.

Мне двадцать четыре года, и я полное ничтожество. У меня нет в этой жизни никаких преимуществ, кроме большой груди и довольно смазливой мордашки. Я даже не могу причислить себя к привилегированному сословию настоящих красавиц. Высшего образования у меня нет. Сразу после школы я устроилась танцевать в никому не известный ансамбль, гастролировавший по стране. Тогда мне казалось, что самостоятельно зарабатывать хоть какие-то деньги куда более интересно, чем просиживать место в пыльных институтских аудиториях.

Мне двадцать четыре, и я полный ноль.

Каждый раз, когда я смотрюсь в зеркало, мне хочется закричать. Конечно, лицо рано или поздно приобретет первоначальные очертания, но что мне с того?