Жизнь на лезвии бритвы. Часть II

— Запомни, ягодка, мужчина — это голова, а женщина — шея. Куда шея повернёт, туда голова и смотрит. А ты не скалься, костяшка. Тебе Василису или Марью-царевну припомнить? Молчишь? Вот и молчи. Есть множество способов, девонька, сделать слово мужчины словом его женщины. Хотя пока твой суженый меня не разочаровал. Да, прям, как стрела. Глуп, как младенец, зелён словно огурчик, простых вещей не знает, но для тебя старается, ягодка. Душу вкладывает. К старой карге на кривой козе подкатывает. Смотри, даже не краснеет, поганец. Ладно, возьмусь я за тебя, яхонтовая моя. Ещё на Луну взвоешь, а платой станет… — Яга постучала ногтями по столешнице. — Английская пинта яда василиска, чешуйки с век дракона и перо из…

— Перо? — не удержался я.

— Перо, — желчно усмехнулась Яга, — с головы или шеи твоей третьей аниформы. Ладно уж, с копчика ничего выдирать не надо. Яд тоже твой, и чешуйки. Чем скорее, яхонтовый мой, ты освоишь свои личины, тем быстрее у твоей благоверной появится наставница, — подытожила ведьма. — Личная мотивация в магии не последнее дело.

— Дед? — мыслей у меня не было никаких, поэтому пришлось обращаться, так сказать, к эксперту.

— Есть пара способов, — крякнул Кощей, поглядывая на меня взглядом записного вивисектора, стада ледяных мурашек сразу устроили марш по спине, — будет больно. Очень больно, внучек.

— Потерплю.

— Слова не мальчика, но мужа. Конечно, потерпишь, куда тебе деваться в подводной-то лодки, — ядовито произнес «дед».

Пока мы распивали чаи, Горыныч дохрумкал корову и зелёным бугром примостился у беседки, тремя парами ушей прислушиваясь к плетущимся речам. Время от времени я бросал на дракона задумчивые взгляды, размышляя, чего бы стребовать с летуна за распускание лап. Особенно мне не понравилось мечтательное выражение, появившееся на всех трёх мордах, когда Яга распиналась о Древних и наших с Гермионой будущих детях. Бошки поотрываю…

*Ки́ка (кичка) — древнерусский женский головной убор с рогами, род повойника (сорока — без рогов, кокошник — с высоким передом).

*Ферязь — старинная русская одежда (мужская и женская) с длинными рукавами, без воротника и перехвата. Применялась как парадная верхняя одежда князьями, боярами и дворянами.

— И что это было? — положив голову мне на колени, поинтересовалась Гермиона.

— Ты о чём? — лениво перебирая белоснежные мягкие пряди волос, включил дурака я, между делом посматривая на мерцающие звёзды и отстранённо прислушиваясь к музыкальным этюдам сверчков и лягушек. В горах за магическим барьером ещё снег лежит и непроходимые сугробы кругом, а тут, как в сказке про Снежную королеву, царит весна и вовсю дают концерты лягушки. Магия одним словом.

— Ты понимаешь, о чем я, не придуривайся, — легко раскусили меня.

— Лубок.

— Что? — вздёрнув брови, снизу вверх посмотрели на меня. — Лубок? Что такое «лубок»?

— Картинка в народном стиле, часто шутейная.

— Нам показали картинку?

— В какой-то мере. Лучше расскажи мне, дракошка моя, как ты столкнулась с Ягой?

— Да никак, — Гермиона перевела взгляд на яркий серп луны, — я от Горыныча драпала, пыталась между скал на вертикальных манёврах уйти, но не учла, что эта поганая ящерица тяжелея меня. Он как немецкий пикировщик проваливался вниз и заходил вперёд. Упадёт камнем вниз, на скорости хлопнет по хвосту, гад, перевернётся брюхом кверху и хохочет, отпуская сальные шуточки. Что огонь, что лёд, всё ему нипочём, о Силе я в тот момент не подумала. Когда Змей в очередной раз залетел вперед, мы прорвались через какой-то магический барьер…

— Стоп-стоп, ещё один барьер?

— Да, упругая плёнка. Как только я через неё провалилась, появилось чувство, будто у меня великаны наждаком по чешуе прошлись. Неприятно, б-р-р.

— Спешу обрадовать тебя, — я сдул длинную прядку, накинутую ветром на лицо жены, — если я не ошибаюсь, Горыныч имеет или имел гостевой допуск на земли Яги. Сам в чужие сени ввалился и тебя затащил. Так бы тебя за версту отбросило. Поправь меня если что, Яга оказалась за барьером?

— За барьером, угадал. Домик такой высокий, резной…

— Терем. Привыкай, такие деревянные дома на Руси называются «теремами».

— Да-да, терем. Огород, грядки и между грядок ходила Яга. Увидав нас, она несколько секунд наблюдала за заигрываниями Горыныча, а потом махнула рукой. Змея словно пинком под зад вынесло и швырнуло за гору, а я за противоположный склон спикировала, обернулась и в лесу затаилась, дождалась, когда Яга на метле улетит и только потом следом выдвинулась.

— Понятно… — протянул я, складывая в голове недостающие паззлы.

— Говори уже, что тебе понятно.

— Да так, скажи мне, зубастенькая моя, какое чувство давит на тысячелетних долгожителей и бессмертных существ сильнее всего?

— Э-э-э, не знаю, — сдалась Гермиона.