Жизнь на лезвии бритвы. Часть II

Наклонившись к Гермионе, я поведал шёпотом ход своих мыслей о наставнице, получив в награду от оной тонкую ироничную улыбку и фразу о первом уроке, что не всё достигается магией в чистом виде. Зачастую лучшего результата можно достичь совсем без неё. А то я не понимаю, что связь наставник-ученик в любом случае останется на всю жизнь, хотя об этом аспекте не сказано были ни слова. Моя девочка и без подсказок обо всём сама догадалась. К тому же русские маги через нас налаживали мосты с элитой британского магического сообщества, а по большому и европейским бомондом. Для них не было секретом, что некая девушка из нашего окружения примерила девятизубцовую графскую корону в Испании. Мой личный вассал фактически вошёл в семью и Род Гринграсс, да и Блеки легко тянули на актив с множеством нулей. Так что чистой благотворительностью здесь не пахло. Совсем не пахло. Да, сильные мира сего многое готовы были делать по доброте душевной и сострадания и делали, стоит это отметить, но о личной выгоде они не забывали никогда. Я сидел, прихлёбывал ароматный чаёк и думал — пошёл бы мне Кощей навстречу не окажись я родственником по духу? По всему выходило, что нет. Так, эрзац-помощь в усеченном виде и никаких тебе «долгоиграющих» связей. Мы ведь с Гермионой тоже не дураки, понимаем, что палка сия с двумя концами…

— О чём думу думаешь, богатырь? — тихонько прогудела позади центральная голова Горыныча, которой правая и левая отдали инициативу в разговоре, молча внимая беседе.

— Почему ты меня всё время богатырём кличешь, Горыныч? — полуобернулся я к Змею.

— А ты чай не с Одессы, вопросом на вопрос отвечать? — пыхнув дымом, Горыныч прищурился всеми тремя парами глаз. — Таки мы можем и за…

— Горыныч! — Кощей сурово постучал костяшкой указательного пальца по столешнице. — Бил ты его здорово, внучек.

— Ага, — неохотно признал дракон. — меня так последний раз Илья кулаками по бокам охаживал, думал богам душу отдам, да Добрыня как-то огорбатил, еле хвост уволок.

Тут Гермиона вспомнила одну из недавно прочитанных русских народных былин:

— Уважаемый Змей Горыныч, а с Никитой Кожемякой вы разве не ратились? — надо же, растёт моя ненаглядная. Гляди, дня не прошло, а она уже старинные словечки научилась вворачивать.

— Ну-у, — во все три глотки протянул дракон.

— Говори, как есть, — ехидно подначила Горыныча Яга.

— Ну-у, у Ильи кулаки что те булыганы, да скалы были, зато Никитка пальцами железо рвать мог. Вцепится и всё, каюк, да и силищи у него немеряно было. Кожи из дня в день мять, не каждому богатырю такое по силам. Молодой я был, дурной (да и сейчас не поумнел, прочёл я в глазах Гермионы), вот он меня в море-то и загнал на потеху русалкам и водяному. Давай, грит, море делить. Ага, поделили, хоть с соображалкой у меня туго, но понял, что если сейчас не прикинусь утопшим, то он меня утопит, а там уж насовсем. Жить сразу захотелось, ну её, Русь, к лешему. Прихлопнут в другой раз, только одно мокрое место останется. Полежал пару часиков на дне, рыб попугал и наутёк, пока Никитка не нырнул шкуру с меня снимать. Он мог, голыми руками шкуру снять, не то, что нонешние слабосилки. Тьфу, мелочь одна, повывелись богатыри нонче, повывелись… как нонеча бают, ты исключение из правил.

— А разве богатыри были магами? — задала Гермиона давно мучивший её вопрос. С самого прочтения былин она донимала меня с ним, но получала в ответ только невнятное пожимание плечами. Похоже, что сегодня её голодное любопытство получит, наконец, обильную пищу.