Жизнь на Миссисипи

— Сестра, мой конец близок. Ты должна сделать так, как я тебе велю. Видишь мою колдовскую сумку и привязанную к ней мою боевую палицу? В ней — все мои снадобья, мои военные перья и краски всех цветов. Как только воспаление дойдет до моей груди, возьми мою боевую палицу — у нее острые края — и отруби мне голову. Когда голова отделится от туловища, возьми ее и положи в мешок, а мешок пусть будет открыт с одного конца. Потом повесь его на прежнее место. Не забудь моего лука и стрел. Одну стрелу возьми, чтобы добывать пищу. Остальные завяжи в мой мешок и повесь его так, чтобы я мог смотреть на дверь. Иногда я буду говорить с тобой, но не часто.

Сестра опять обещала ему повиноваться.

Через некоторое время его грудь была захвачена воспалением.

— Теперь, — сказал он, — бери палицу и руби мне голову.

Она испугалась, но он сказал, чтобы она собралась с духом.

— Ударь! — сказал он, и на его лице была улыбка.

Собравшись с духом, она ударила и отрубила ему голову.

— Теперь, — сказала голова, — положи меня туда, куда я велел.

Испуганно она повиновалась всем ее приказаниям. Голова продолжала жить, она по-прежнему смотрела за жильем и приказывала сестре идти туда, где можно найти потребное для пищи мясо диких животных. Однажды голова сказала:

— Недалек тот день, когда я буду освобожден от этого положения, но прежде мне придется перенести много горьких бед. Так приказал всемогущий манито, и я должен терпеливо сносить свою судьбу.

На этом мы временно оставим голову.

В отдаленной части страны была деревня, населенная многочисленным и воинственным индейским племенем. В этой деревне жила семья: десять юношей — десять братьев. Весной того года младший из братьев начернил лицо и стал поститься. Его сны были благоприятны. Окончив свой пост, он тайно ночью пришел за братьями, так чтобы никто в деревне не смог подслушать или узнать, в каком направлении они собираются пойти. Правда, их барабан был слышен, но это было привычно для жителей деревни. Проделав все предварительные церемонии, младший брат сказал, что его видения были благоприятны и что он созвал братьев, чтобы спросить их, согласны ли они сопровождать его в военном походе. Они все согласились. Когда младший брат кончил говорить, третий по старшинству брат, известный своими странностями, схватил свою боевую палицу и вскочил.

— Да, сказал он, — я пойду, и вот как я поступлю с теми, с кем буду биться. — И он ударил но столбу, стоящему в середине жилища, и испустил воинственный клич. Другие обратились к нему и сказали:

— Тише, тише, Маджикивис, не шуми в чужом доме.

Тогда он сел на место. Тут все по очереди били в барабан и пели песни, и ночь закончилась пиром. Младший велел им не говорить ни слова женам об их измерении и тайком приготовиться к походу. Все обещали повиноваться, а Маджикивис — прежде прочих.

Время отправления подходило. Они условились собраться в назначенную ночь и немедленно выступить. Маджикивис сердито потребовал сшить ему мокасины. Несколько раз жена спрашивала его — зачем.

— Ведь у тебя на ногах совсем хорошие мокасины, — сказала она.

— Ну, скорее, скорее, — сказал он, — если тебе нужно знать зачем, то знай: мы идем в военный поход, поэтому торопись.

Так он выдал тайну. Той жe ночью они встретились и выступили. Снег лежал на земле, и они шли всю ночь, чтобы другие не последовали за ними. Когда наступил день, вождь набрал снегу, сделал из него шар и, подбросив его вверх, сказал:

— Я видел во сне, что так падал снег и скрывал мои следы. — И он велел им держаться как можно ближе друг к другу, чтобы они не заблудились, так как снег стал падать громадными хлопьями. Несмотря на то, что они держались как можно ближе, они едва видели друг друга. Снег продолжал падать весь день и всю ночь, так что найти их следы стало немыслимо.

Так они шли несколько дней, и Маджикивис всегда шел последним. Но однажды, выбежав вперед, он крикнул: «Соу-соу-куан!»[25] и ударил по дереву боевой палицей так, что оно разлетелось, как от удара молнии.

— Братья! — воскликнул он. — Вот что я сделаю с теми, с кем буду биться!

Вождь ответил:

— Тише, тише Маджикивис! О том, на кого я веду вас, нельзя говорить так легкомысленно.

Маджикивис снова отстал и стал размышлять. «Что такое? Что такое? На кого он ведет нас?» Ему стало страшно, и он умолк. День за днем они шли, пока не пришли на широкую равнину, по краям которой лежали побелевшие на солнце человеческие кости. Вождь сказал:

— Это кости тех, которые были здесь до нас. Никто еще не вернулся рассказать печальную новость о своей судьбе.

Снова Маджикивис пришел в возбужденно и, выбежав вперед, издал свой обычный клич. Он подбежал к большой скале, возвышавшейся над равниной, ударил по ней палицей, и она рассыпалась тт куски.

— Смотрите, братья, — сказал он, — вот как я поступлю с теми, с кем мы идем сражаться!

— Тише, тише, — повторил вождь, — того, на кого я веду вас, нельзя сравнивать со скалой.