Жизнь на «отлично!»

— В полном порядке, Екатерина Петровна! — бодро ответил той я, — Жива, здорова, и с нетерпением жду первое сентября

— Я слышала, — осторожно продолжила учительница, — что у тебя были некоторые проблемы с памятью, после…

Она выразительно посмотрела на меня. Вообще-то подобный разговор должен был бы быть приватным, по идее, но…

— А они у меня все еще имеются, проблемы эти, — сказал я, — но потихоньку все возвращается в норму

— Ну и хорошо, — подвела итог учительница

Судя по выражению ее лица, разговор, который имел место быть до того момента, как пришли мы, был ей не очень приятен. А скорее, очень неприятен.

Я оглядел родительский «актив». Подозреваю, что тема Златы, то есть моя, на сегодняшнем сборище была не единственной, но…

По выражению лиц собравшихся в классе дамочек было очевидно, что все они уже были здорово накручены. На взводе, так сказать. И что они уже всё для себя решили. Для себя и за меня. Таким образом, что бы я или бабуля сейчас ни сказали — это не изменит их общего мнения о моей ситуации в общем, и обо мне, в частности. А еще, на их лицах читалась явная досада от того, что я заявился сюда самолично. Во-первых, обсуждать кого-то, и выносить свой «приговор», в конце концов, морально гораздо проще, когда делаешь это «за глаза». Особенно, когда объект «приговора» — не слишком здоровый ребенок. Сволочью-то никто выглядеть не желает. Все хотят быть хорошими, добрыми, белыми и пушистыми. В глазах окружающих людей, по крайней мере. А во-вторых, им не понравилось то, что мой внешний вид был более, чем приличный, и прицепиться, например, к цвету моих волос, а их дети им наверняка поведали, что Злата выкрасила волосы черт знает во что, у них не получится.

Короче говоря, разговор предстоит явно конфронтационный.

— Екатерина Петровна, — сказал я, — вы хотели меня видеть…, ну и вот, я пришла

— Не тебя, Злат. Хотя я, безусловно, очень рада видеть тебя… здоровой, — ответила «классная», — Я хотела, чтобы пришла твоя мама или бабушка…

— Екатерина Петровна! — перебила «классную» одна из мамашек, на парте перед которой лежали необходимые атрибуты для «дорого-богато»: сумка, подделка под «Louis Vuitton» и древний «айфон», — Мы с вами это уже полчаса обсуждаем! Эта девочка никак не может быть здоровой…

Вот так вот, с ходу прямо в лоб, на тебе Злата…

— Почему это моя Злата не может быть здоровой?! — тут же взъерепенилась бабуля, — Объяснитесь, пожалуйста!

— А что здесь еще нужно объяснять?! — бесцеремонно встряла в разговор другая, — Моя дочь, Ира, как и многие другие девочки из класса, посещала Злату в больнице. Мне она рассказала, что Злата не узнает ни ее, ни кого бы то ни было еще. У вашей внучки, насколько я знаю, частичная амнезия и сильные изменения личности. И никому не известно, оправится ли она когда-нибудь до конца или же нет. Извините, конечно, что я все это вот так прямо высказываю, в присутствии Златы, но вы ее сюда сами привели… Могли бы и догадаться, что разговор предстоит не из приятных…

Я взглянул на говорившую. Ею была, облаченная в форму работника прокуратуры, весьма и весьма симпатичная особа, голубоглазая и златокудрая женщина, около 40 лет. Ее облик портили две вещи. Во-первых, она явная любительница «залить за воротник», что было хорошо заметно по ее лицу. Не осуждаю, сам таким был. Раньше. А во-вторых, само выражение ее лица. Снисходительно-покровительственное. Эта женщина совершенно очевидно привыкла вершить чужие судьбы, получив от государства свою долю власти.

Крайне неприятная особа. А что поделать? Я и сам не слишком приятный в общении человек, когда задеваются мои интересы, по крайней мере.

— Как вас зовут? — спросила она бабулю, которая при виде прокурорского мундира заметно стушевалась… люди у нас вообще в массе своей опасаются всего того, что связано с правоохранительными и судебными органами

— Анной Леонидовной, — ответила бабуля

— Так вот, Анна Леонидовна, вы же прекрасно знаете…

В этот момент дверь в класс открылась и в помещение вошел крепкий, подтянутый мужик, «за сорок», при весьма солидном костюме.

— Дамы, здравствуйте. Прошу прощения за опоздание, — заявил он и уселся за последнюю парту

— Здравствуйте, Владимир Александрович, — ответила «классная», а две из трех мамашек потеряли на время ко мне интерес, предпочтя пострелять глазками в этого Владимира Александровича

— Так вот, Анна Леонидовна, — продолжила сотрудница прокуратуры, — у наших детей в конце следующего учебного года, как известно, будет ОГЭ. И я не знаю, каким образом это самое ОГЭ собирается сдавать ваша Злата, имея столь серьезные проблемы со здоровьем. Возможно, вообще никак не собирается. Однако, наш класс и без того далеко не самый «сильный» в школе, и он не может позволить себе…, я скажу прямо, так что, не обижайтесь, пожалуйста…, тащить обузу в лице вашей внучки. Простите меня, может это и прозвучит несколько эгоистично, но, как мать, я прежде всего заинтересована в том, чтобы именно мой ребенок успешно закончила девятый класс…

Она обвела взором всех присутствующих, продолжив.