Жизнь на восточном ветру. Между Петербургом и Мюнхеном

И здесь я познакомился с Анной Ахматовой — через полгода после ее свадьбы с Гумилевым. Гумми, знавший, насколько она талантлива, делал тогда все, чтобы развеять ее мечты и стремления. Он, вскинутый временем и своим честолюбием на самую вершину в ореоле нового мэтра, поносил ее стихи, издевался над ними, обрекая поэтессу на крестные муки. Свои произведения она не смела даже показывать кому-нибудь, не говоря о том, чтобы их читать с эстрады.

Маковский, наш жизнелюбивый шеф, тем временем тоже женился, хотя и тут не обошлось без трагедии. В Москве он познакомился с женой молодого Ходасевича, редкостной красавицей, но, вероятно, холодноватой натурой. Фрау Марина бросила своего поэта и после некоторых осложнений вышла замуж за нашего красавца Сергея Константиновича.

Маковский переехал в Царское Село; а Гумилев, сколько помню, жил там же, в родительском доме. Так что волей-неволей их жены стали подружками. Анна показала свои стихи Марине, а та — своему мужу. Тот восхитился и решил напечатать их в «Аполлоне». Ахматова сначала не соглашалась, но Маковский уверил ее, что берет ответственность на себя.

Так состоялось открытие Ахматовой. Она сразу привлекла внимание, всюду заговорили о ней и ее прекрасных стихах, а вскоре она получила й «высочайшее» одобрение.

Среды у Вячеслава Иванова по-прежнему были своего рода центром литературной жизни. Ахматову тоже пригласили выступить там со своими стихами, и уже во время второй попытки ей — под кислым взглядом недовольного Гумми — был вручен, так сказать, орден. После того как поэтесса прочитала сухим, подрагивающим голосом одно свое короткое, удивительно красивое любовное стихотворение, Вячеслав поднялся, подошел к ней и торжественно поцеловал ей руку. Это означало что-то вроде рыцарского посвящения. Присутствующие стали аплодировать. Это явилось одним из самых больших событий на «Башне».

На следующий день весь Петербург знал о ночном поцелуе. Гумилев и в этой ситуации нашелся, выдвинув формулу: он-де открыл ее еще несколько лет назад.

Прошло немного времени, и вышла ее первая книга со странным названием «Вечер». Мой друг Кузмин написал предисловие. Тираж составил что-то порядка трехсот экземпляров. Через два года, в 1914-м, последовал второй сборник — «Четки». Но к этому времени Анна Ахматова стала уже большой, признанной поэтессой. За двадцать четыре месяца она добилась неописуемого успеха. Все говорили только о ней. Ни один вечер не проходил без того, чтобы где-нибудь в России не читали ее стихов; ни один альманах, которые тогда так любили, не выходил без Ахматовой. Из многих быстрых поэтических карьер эта была, пожалуй, самой сенсационной.

Она и впрямь представляла собой нечто совершенно необыкновенное. Такой сдержанной, но проникновенной любовной лирики Россия еще не знала. Подобно Сапфо, наша Анна Андреевна, отталкиваясь от каких-либо незначительных реальных событий и продвигаясь вперед простыми словами, под конец стихотворения устраивала настоящую бурю.

Правда, когда я познакомился с ней поздней осенью 1910 года в «Собаке», до этого было еще далеко.

Как-то в редакции меня позвали к телефону. Когда я вернулся, за моим столом сидел Гумилев со своей молодой женой. Она была очень худой, почти тощей, у нее было бледное, слегка смуглое лицо с носом ацтека, ярко алые, тонкие губы и слишком серьезные глаза, злато-зеленые, как мне тогда показалось; позднее я обозначил этот цвет иначе — как каменно-серый, цвет редкий, встречающийся только у темпераментных терьеров. Анна Андреевна носила узкое облегающее, черное сатиновое платье с глубоким вырезом. Длинные тонкие руки. Длинные кисти с острыми пальцами. Несколько великоватые ноги в лаковых туфлях. Парфюма немного, вокруг жгучих глаз голубые круги. Необъятная черная шаль покрывала ее тонкие детские плечи, да, собственно, и все тело. Без этой шали ее видели редко.

Сначала она все молчала. Позже говорила много — с легкой аффектацией, тихим, глуховатым голосом.

Красива? Нет, она не была красива, но привлекательна необычайно. Она завоевывала, не прилагая ни малейших усилий, как бы лениво; но всегда безошибочно чувствовала, какой производит эффект. Она любила окружать себя яркими блондинками, такими, как прелестная жена Судейкина Ольга, изящная актриса, с успехом игравшая на театре под фамилией Глебова, или жена Маковского, или супруга — а прежде падчерица — Вячеслава Иванова Вера.

Ее брак с Гумилевым не был счастлив. Одно время он, видимо, очень любил ее, безумствуя и ревнуя. Отчего однажды все кончилось, я не знаю, как и не знаю, любила ли она его. Может быть, она любила в нем поэта, ту очевидную поэтическую ауру, которая его окружала. Она обожала Пушкина, которого помнила наизусть, а из нашего творчества она выбрала только стихи Кузмина за их большую человеческую простоту.

В тот вечер, явившись вдруг вместе с Гумми у моего стола, она, отложив сигарету, церемонно протянула мне руку для поцелуя. Жест был так отточен, словно давно разучен. Глазами она указала на стул рядом с собой.

Вы должны рассказать мне о моем муже.