Жизнь начинается снова. Рекламное бюро господина Кочека (сборник)

Тогда казалось, что нет такой силы, которая может спасти голодающий армянский народ от окончательной гибели, восстановить вконец разоренное хозяйство, но такая сила нашлась — это была советская власть. Жизнь быстро наладилась, на месте старых руин, словно по волшебству, воздвигались многоэтажные дома и великолепные дворцы, строились громадные корпуса фабрик и заводов, которых раньше не знала Армения, с каждым днем хорошели города и села. Огромная масса бездомных людей, нахлынувших в Араратскую долину, спасаясь от резни, нашла применение своим способностям; люди приобретали такие профессии, о которых раньше даже не слышали. Слова «слесарь», «токарь», «шлифовщик», «электрик», «сборщик», «наладчик станков» стали обычными и твердо вошли в лексикон армянского языка. Толпы оборванных, грязных, покрытых страшными язвами сирот-беспризорников, бродивших по базарам городов и питавшихся отбросами, жили теперь в светлых помещениях. Их учили в школах. Многие из них со временем стали выдающимися писателями, поэтами, архитекторами, передовиками производства и прославили свой народ.

В те дни Апет скинул с плеч шинель и с головой ушел в новое, непривычное для него дело — заместителя председателя Ереванского горревкома. Своей необыкновенной энергией, находчивостью и умением вникать во все мелочи городской жизни он поражал многих, и казалось, этот загорелый молодой человек с приветливым лицом и большими жилистыми руками всю жизнь тем и занимался, что руководил городами и решал разнообразные государственные дела. Он меньше всего походил на бывшего погонщика мулов и сына простого чабана из захолустного, забытого богом и людьми местечка, затерянного где-то в горах. Апет своей жизнерадостностью заражал окружающих, в его руках спорилось любое дело; он умел радоваться настоящей человеческой радостью всему: касалось ли это пуска водопровода и электростанции, переселения семьи рабочего-беженца из подвала в новую, светлую комнату или асфальтирования хоть пятнадцати метров улицы. В редкие вечера, когда Апет приходил домой рано, он без умолку рассказывал Сирануш о своих делах: «В конце улицы Абовяна решили разбить новый сквер, — нужно же детям где-то играть, а влюбленным назначать свидания… Заложили фундамент четырехэтажной школы. Центр отпустил денег на строительство новой гостиницы и большого универмага… — Глаза Апета загорались мальчишеским задором, и всякий раз он, потирая руки, добавлял: — Вот увидишь, наш Ереван со временем станет красивейшим городом, и мы заживем такой хорошей жизнью, что нам будут завидовать все».

Узнав, что Сирануш ожидает ребенка, Апет пришел в неистовый восторг и, обняв ее, долго кружился по комнате, а однажды ночью, лежа рядом на кровати, стал строить планы: «Если у нас будет сын, то мы назовем его Мурадом. Помнишь, каким смышленым парнем был твой племянник?.. Ох, и сын же будет у нас с тобой, Сирануш! Сильный, смелый, как его дядя Гугас. Если же дочь…» На этом слове Апет осекся, он почему-то был уверен, что у них непременно будет сын. Сирануш сказала тогда: «Если же будет дочь, мы назовем ее именем твоей матери — Заназан».

Мечты их сбылись, у них родился сначала сын, потом дочь. В дом пришла радость. Сирануш часто сравнивала свое детство с детством Заназан, но разве можно сравнивать несравнимое? Ее дочь росла очень живой, развитой девочкой. Ей неведомы были страшные законы прошлого, она понятия не имела о затворнической, бесправной жизни армянки. Заназан даже не хотела верить рассказам матери о былом. А ее Мурад? Разве не оправдались мечты Апета? Да, она была счастлива по-настоящему, и источником ее большого счастья были Апет и ее дети. Счастливы были и все вокруг. Народ выпрямил спину, люди работали в полную силу, строили новую жизнь. Повсюду можно было видеть улыбающиеся лица, слышался звонкий детский смех. И вдруг — снова война… Жили люди мирно, никому не мешали, не зарились на чужое добро, так почему же помешали их счастью?

Сирануш повернулась на другой бок, стараясь отогнать от себя воспоминания, связанные с войной, — уж слишком тяжелы были они. Апет и Мурад уехали на фронт. Сирануш осталась одна с дочерью-школьницей. Сколько слез выплакала она, сколько перенесла горя и тревог, пока дождалась светлого дня победы! Разве об этом словами расскажешь… Судьба пощадила ее — Апет вернулся домой невредимым, Мурад отделался небольшой раной. А сколько матерей, жен и детей не дождались своих… Ох, лучше не думать, не вспоминать прошлое…

В комнату влетела струя прохладного воздуха, под окнами зашелестели листья тополей. Сирануш посмотрела в окно — луна исчезла, звезды, потускнев, одна за другой потухали на высоком небе. Начинался рассвет. Она с головой укрылась простыней, закрыла глаза и вздремнула, но в ее утомленном мозгу еще долго без порядка и связи громоздились картины прошлого, обрывки отдельных воспоминаний. Во сне Сирануш то хмурила брови и стонала, то улыбалась светлой, детской улыбкой.

Глава вторая Возвращение