Читаем Жизнь наградила меня полностью

В сентябре 1944 года мы с Нулей вернулись в Ленинград, в коммуналку на улице Достоевского, 32, где нас уже ждали мама с папой, и прожили в ней еще двенадцать лет. Улица наша была знаменита Кузнечным рынком и Ямскими банями. Рынок опровергал измышления клеветников России о нехватке при социализме сельскохозяйственных продуктов, а бани, имевшие соблазнительную репутацию рассадника разврата, опровергали модную позже фразу, что в СССР «секса нет».

Дом наш постоянно боролся за звание «Дома коммунистического быта», лестничная клетка – за звание «Лестничной клетки коммунистического быта», квартира, соответственно, – «Квартиры коммунистического быта». В коридоре, действительно, паркет был весь натерт, но над кухонными столами – а их умещалось пять – висело пять засиженных мухами лампочек, провозглашая победу частной собственности над коллективизмом.

Долгие годы квартира жила кипучей, но тривиальной жизнью, не заслуживающей отдельной главы в мемуарах. Но однажды – одно за другим – случились два необычайных события. В первой от входа комнате была обнаружена предательская измена, а в ванной совершено убийство.

…Налево от входной двери проживал инженер Ленгаза Наум Львович Боренбойм с супругой Фаиной Марковной. Нёма являл собой полноватого господина пятидесяти лет, в меру лысого, в меру жуликоватого. Девиз его был: «Я люблю тебя, жизнь!» Фаина Марковна, ровесница мужа, выглядела представительницей предыдущего поколения. Гастриты, панкреатиты и прочие сюрпризы желудочно-кишечного тракта покрыли ее лицо желтоватой охрой. Душа же была снедаема язвительностью и сарказмом.

– Ей, суке, только б подкусить и надсмеяться, – жаловались Сенька Крыша, шофер овощебазы, проживающий с сестрой Валькой напротив нашей двери, и Василий Бочкин, занимающий комнату перед кухней.

– И всё исподтишка, лахудра недокрашенная, – вторила Лиля Кузина, паспортистка жилконторы, живущая в бывшем дедовом кабинете.

Однако соседи были лишь случайными жертвами ее насмешек. Главной мишенью сардонического Фаининого ума служил ее муж Наум Львович, веселый и кроткий, с голубыми навыкате глазами. И все догадывались почему. Нёма был ей неверен.

Правда, шашни его протекали в глубоком подполье, – Фаина билась в поисках улик, но тщетно. Ни бюстгальтера в кармане, ни следов помады на шее, ни даже телефона на клочке бумажки. Флюиды измены постоянно носились в воздухе, а ущучить прелестника не удавалось – хитер был Боренбойм и осторожен.

Но однажды Нёма нарушил заповедь «Не греши, где живешь», и возмездие тотчас настигло его. Обольстила Боренбойма соседка Кузина. Лиля имела за плечами всего тридцать лет, была натуральной блондинкой и, несмотря на дугообразные ноги кавалериста, выглядела эффектно. Ее личная жизнь особо расцветала в отпускной период на Черноморском побережье Крыма и Кавказа.

Но однажды трезвый ум подсказал Лиле, что нечего за тридевять земель киселя хлебать, когда буквально за дверью существует староватый, но ласковый и нежадный Нёма Боренбойм. И Лиля намекнула, что Наум Львович имеет шансы. Польщенный, он приволок ей на Восьмое марта духи «Огни Москвы» и веточку мимозы. Дважды они тайно сгоняли в кино, один раз Нёма попросил у приятеля ключ и развлекся с Лилей в чужом кооперативе. Но в целом роман тлел невинно на ограниченном пространстве: кухня – ванная – коридор… И вот однажды их попутал бес.

В теплый вечер Кузина публично причесывалась перед зеркалом в передней. Наум Львович крутился рядом под видом «позвонить по телефону». Кокетливо сдув волосы с гребенки в сторону Боренбойма, Лиля сказала:

– Между прочим, у меня завтра день рождения. Гостей я не зову, надоели хуже горькой редьки, а Тамарка мне банку крабов оставила.

– Что вам подарить, Лилек? – всполошился Боренбойм.

– Вас самих, Немочка. Мечтаю справить вдвоем… И даже надеюсь…

– Но где и как? – прошептал наш Казанова.

– Да уж не в общественном месте… – Лиля маняще повела глазом, и Наум Львович зашелся от страсти.

Однако, будучи реалистом, он понимал, что за один день раздобыть хату не удастся… И в распаленном Нёмином мозгу возник гениальный стратегический план. Заключался он вот в чем: Нёма немедленно сообщает Фаине, что его посылают на два дня в командировку, и утром как бы уедет в Тихвин. Фаина не любит ночевать одна и на время Нёминых отлучек обычно перебирается к сестре. Под покровом белой ночи Боренбойм прибудет домой и тайно проскользнет в Лилину комнату, где они будут пить коньяк, закусывать крабами и предаваться любви. На следующее утро Нёма, не замеченный соседями, улизнет на работу и вечером официально вернется из «командировки». Сказано – сделано.

Утром Наум Львович «уехал в Тихвин», а в конце рабочего дня начальник объявил о премии, и было решено отправиться всем скопом в ресторан «Метрополь». Боренбойм заявил, что Фаиночка болеет и он спешит домой.

– Да брось ты нам, Львович, голову морочить. Сейчас позвоним твоей супружнице и получим «добро».

Нёма в панике ляпнул, что телефон отключен за неуплату, и под удивленными взглядами коллег торопливо раскланялся.

Дальнейшие события происходили так:

Перейти на страницу:

Все книги серии Биографии и мемуары

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Русский крест
Русский крест

Аннотация издательства: Роман о последнем этапе гражданской войны, о врангелевском Крыме. В марте 1920 г. генерала Деникина сменил генерал Врангель. Оказалась в Крыму вместе с беженцами и армией и вдова казачьего офицера Нина Григорова. Она организует в Крыму торговый кооператив, начинает торговлю пшеницей. Перемены в Крыму коснулись многих сторон жизни. На фоне реформ впечатляюще выглядели и военные успехи. Была занята вся Северная Таврия. Но в ноябре белые покидают Крым. Нина и ее помощники оказываются в Турции, в Галлиполи. Здесь пишется новая страница русской трагедии. Люди настолько деморализованы, что не хотят жить. Только решительные меры генерала Кутепова позволяют обессиленным полкам обжить пустынный берег Дарданелл. В романе показан удивительный российский опыт, объединивший в один год и реформы и катастрофу и возрождение под жестокой военной рукой диктатуры. В романе действуют персонажи романа "Пепелище" Это делает оба романа частями дилогии.

Святослав Юрьевич Рыбас

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное