Жизнь наоборот

— Нет, Дима, не за этим, — сказала Алина, внутренне сгорая от стыда. Ей было стыдно, что она любила его, любила искренне, как любят в первый раз. — А ты зачем пришёл в полицию?

— Я? Я-то знаю, за чем пришёл. И возьму всё, что мне нужно. А я точно знаю, что мне нужно! В отличие от тебя.

Воронцов повернулся, и Алина увидела его профиль. Красивый, тонкий, словно точёный, ни одного лишнего мазка. Совершенное произведение природы, а внутри пустота. Он полный ноль, но не знает об этом. Даже не догадывается. Можно подсказать, да ведь не поймёт.

— Бери быстрее, что тебе нужно, а то догонят. Иди уже, Воронцов, иди! Тебя ребята ждут.

Алина резко повернулась и пошла к Хохленко, провожаемая ненавидящим взглядом Воронцова.

«Вот так проходит любовь, — думала она, поёживаясь от ненависти, изливаемой ей в спину. — Была ли она — любовь? Может, ничего и не было? Ни ласк, ни объятий, ни аборта… От всего этого остался горький осадок. Больше ничего. А зачем всё это было? Для какой цели?»

Она запнулась, словно расстреливающий взгляд высадил в неё целую обойму. Постояла, собираясь с силами, но не оглянулась, лишь кивнула Денису: мол, иду-иду, не волнуйся. Мы везде успеем.

Они успели. Съездили за результатами исследований к экспертам, затем долго изучали и расшифровывали сложные формулировки, коими обычно напичканы последние официальные документы когда-то живых людей. Других документов у них больше не будет. Жизнь человека начинается с работников здравоохранения — это они свидетельствуют о рождении; следом идут паспорт, брачное свидетельство, разные дипломы и аттестаты. Человека сопровождают по жизни учителя, преподаватели, полицейские и другие регистраторы, зато смерть приводит за собой только одного человека — эксперта. Это он выдаёт справки о конечном итоге человеческого тела. В исследовании всегда много лишних слов, а хватило бы двух строчек: убит, зарезан или почил собственной смертью. Так нет же, сотни страниц исписаны непонятными терминами, обозначающими последние мгновения несчастного человека. Эксперты занимаются исключительно несчастными людьми — счастливые не по их части.

Алина читала справку и вздрагивала. Владимир Белевич много натерпелся, пока не принял мученический конец. Перед мучениями его отравили, но не до конца. Подробности экспертизы ошеломляли. Кузина вздохнула. Если бы человек знал, какой конец его ожидает, он бы жил иначе. По-человечески.

Когда с чтением и изучением было покончено, Алина приступила к важному разговору.

— Понимаешь, Дэн, я сегодня приняла заявление от священника, у которого отравили собаку. Он очень переживает. Его очень жаль. После поехала на адрес, хотела обойти соседей, но мне повезло. Одна женщина разоткровенничалась и рассказала все тайны про одну жилицу, Люськой зовут. Она, разумеется, никакая не Люська, а Людмила Евгеньевна, но, — и Алина покрутила головой, пытаясь справиться с радостью, — но она, эта Людмила Евгеньевна, работает в аптеке на Московском. Я считаю, что это она отравила собаку. И она же отравила Белевича.

— С чего ты взяла? — Денис даже отшатнулся.

Он решил, что Кузина сошла с ума. Или перетрудилась. В нормальном состоянии до такого не додумалась бы. Совсем с девушкой плохо. Надо Батанову доложить. Уголовный розыск для мужчин. Женщинам в нём делать нечего. Слабые они. По линии головы легко двинуться могут.

— Понимаешь, отец Александр принёс результаты исследования желудка кавказца. Он у ветеринаров был. Они произвели экспертизу. Один и тот же яд. В желудке у пса и у Белевича идентичное вещество. Это не совсем стрихнин, а его производное — смесь с другими ядами; их ещё устанавливают, но действие ядовитого вещества усиливается, если у человека или у животного имеется предрасположенность к диабету. Реакция может быть разной, но результат один.

— Смерть? — мрачно спросил Хохленко.

— Смерть, — кивнула Алина. — У Белевича не было диабета. Он был крепкий сильный мужчина. И яд на него не подействовал. Точнее, подействовал, но не сразу. А тому, кто хотел его отравить, нужно было сразу. И тогда начался приступ ярости, агрессии.

— Так что ты хочешь сказать, что эта Люська, то есть Людмила Евгеньевна, хрупкая женщина разрубила Белевича на куски, засунула в сумку и принесла в подъезд дома в соседнем квартале? Это какую же силу надо иметь, чтобы припереть такую сумищу! Ты сошла с ума, Линок! Ты пока этого не знаешь, но я тебя предупреждаю. Поняла? Тебе лечиться надо.

— Да погоди ты, Дэн, послушай меня, не всё так необычно, — рассердилась Алина. — И вообще у нас не было ни одной версии, а тут хоть одна появилась. Слабенькая, не спорю, но она есть. По ней нужно работать, а не ждать с моря погоды. Нам с тобой никто ничего в клюве не принесёт. Мы сами должны отвоевать наше место под солнцем.

— Нет, ты точно с ума сошла! — восхищённо прищурился Хохленко. — Ты откуда этих слов набралась? У нас один Степаныч такими словечками оперирует.