Жизнь Наполеона

Мысль об этой системе, столь несложной, приводила министров в ужас. Император уже не мог бы тогда обирать общины, а ведь во Франции монархи чрезвычайно любят этим заниматься[175]. Когда народ перестанет давать себя дурачить громкими фразами[176], эта система будет введена, и королю придется даже префектов и мэров больших городов выбирать из числа кандидатов, предлагаемых этими городами[177], а маленькие города сами будут назначать своих мэров сроком на один год. Пока это не произойдет, не будет подлинной свободы и членам парламента негде будет получать надлежащую подготовку. Все те, кто достойным образом проявил себя в наших законодательных собраниях, в свое время участвовали по назначению народа в управлении департаментами. Вместо того чтобы поручить решение дел мелким чиновникам, эту работу возложат на богатых граждан, причем платою за нее им будет служить, как теперь попечителям больниц, удовлетворенное тщеславие. Но все это идет вразрез с управлением, построенным на громких фразах, и с интересами людей, сидящих в канцеляриях, — иными словами, с роковым влиянием эгоистичного Парижа[178].

Глава 48. О министрах

Великим несчастьем для Наполеона было то обстоятельство, что на престоле он проявил три слабости, отличавшие Людовика XIV.

Он по-ребячески увлекся великолепием придворной жизни; он назначал министрами глупцов и, если и не заявлял, как Людовик XIV по поводу Шамильяра[179], что он их воспитывает, то, во всяком случае, считал себя способным разобраться в любом деле, как бы ни были нелепы те доклады, которые они ему представляли. Словом, Людовик XIV боялся талантливых людей, а Наполеон их не любил. Он держался того мнения, что во Франции никогда не будет сильной партии, кроме якобинцев.

Он устранил от дел Люсьена и Карно, выдающихся людей, обладавших именно теми качествами, которых ему самому недоставало. Он любил — или терпел около себя — Дюрока, князя Невшательского, герцога Масского[180], герцога Фельтрского[181], герцога Бассанского[182], герцога Абрантеса[183], Мармона[184], графа де Монтескью[185], графа Сессака[186], и т.д., и т.д., — все они были людьми вполне порядочными и достойными уважения, но общество, склонное к насмешке, всегда считало их тупицами.

Когда отравленный воздух двора вконец развратил Наполеона и развил его самолюбие до болезненных размеров, он уволил Талейрана и Фуше, заменив их самыми ограниченными из всех своих льстецов (Савари и герцог Бассанский).

Император дошел до того, что считал себя способным в течение двадцати минут разобраться в любом, самом сложном вопросе. Путем невероятного, непосильного для всякого другого человека напряжения внимания он старался понять сущность доклада, донельзя многословного и беспорядочного — словом, доклада, составленного глупцом, не имевшим представления о данном предмете.

Графа де С[ессака], одною из своих министров, Наполеон называл «старой бабой» и, однако, не увольнял его. Созвав, по возвращении из какого-то путешествия, своих министров, он сказал им: «Я не Людовик XV, я не меняю министров каждые полгода». После этого вступления он перечислил им все те недостатки, которые им приписывались. Ему казалось, что он знает все и обо всем осведомлен и что ему нужны только секретари, которые излагали бы его мысли. Это, может быть, справедливо для главы республики, ибо там государство извлекает пользу из способностей даже самого заурядного гражданина, но не для правителя деспотии, не терпящей никаких представительных учреждений, никакого незыблемого закона!

Самые большие успехи герцог Бассанский пожинал в тех случаях, когда ему удавалось угадать еще не высказанное мнение императора по тому или иному вопросу. Не такую роль играл Сюлли[187] при Генрихе IV; и такую роль не взял бы на себя ни один порядочный человек, призванный служить монарху, в особенности если этот монарх, обуреваемый чудовищной жаждой деятельности, всякое ассигнование пятидесяти франков желал облечь в форму особого декрета.

Глава 49. О министрах (продолжение)

Вот уже 200 лет, как министрами во Франции называют людей, подписывающих 400 официальных бумаг в день и дающих званые обеды; какое нелепое существование!

При Наполеоне эти бедняги изнуряли себя работой, и притом такой, в которой мысль не участвовала, то есть самой нелепой. Чтобы угодить императору, надо было всегда уметь ответить на вопрос, занимавший его в ту минуту, когда к нему являлись. Например, назвать общую стоимость инвентаря всех военных госпиталей. Министра, который не мог ответить на подобный вопрос без запинки и с таким видом, точно он весь день только об этом и думал, смешивали с грязью, даже если бы по своим дарованиям он был равен герцогу Отрантскому.