Жизнь навыворот (СИ)

Покрасневшие глаза стали круглыми, как монеты.

- Ворон? Маленький? - переспросила она. - Я?

-Да.

-    А почему маленький?

-    Большой ворон - Морригу. Има - маленький.

Она посмотрела вверх, вспоминая, откуда ей знакомо странное имя. Вспомнила. Хмыкнула под нос довольное:

-    Ну ни фига ж себе комплимент.

Аргит услышал. Запомнил незнакомое слово. Нужно посмотреть. Потом.

Взбив и без того растрепанные волосы, Серафима улыбнулась, как улыбалась редко, и спросила:

-    Кофе хочешь?

-    Има надо спать.

Люди, он это знал, нуждались в отдыхе больше чем мужчины и женщины племен.

-    Нет, - она тряхнула головой, - спать... Спать я буду завтра. Слышал же, на работу я не хожу. Отосплюсь.

Он почувствовал ее ускорившееся пусть на миг сердце.

Что же она увидела?

Не скажет. Не сейчас.

- Хорошо. Кофе.

Она завернулась в длинную клетчатую рубаху, сунула ноги в тапочки и, потянувшись, пошла на кухню.

Браслет доносил биение ее пульса.

Серафима заснула на середине фильма о далеких звездах. За голосом рассказчика,

Аргит услышал, как замедлилось дыхание, скользнула по диванной подушке рука, почувствовал мягко ткнувшуюся в бедро пятку.

Острая косточка выступала из-за белой границы носка.

Подхватив лежащий рядом плед, он накрыл Серафиму по самый нос.

Потрепал завозившегося во сне Айна.

И в первый раз за много дней вспомнил о той, ради которой пришел в лес в ночь багряных деревьев.

У дочери короля были волосы цвета золота. Она собирала их в две тяжелые косы, украшала лентами синими, как море у берегов Эмайн Аблах. Та же синева разливалась в глазах прекрасной Эйв. Шесть даров было у нее. Говорили, не сыскать девы краше на землях Каэр Сиди. Пение ее заставляло плакать камни, а сладость речей превращала воду в мед. Шитые белыми руками узоры запирали кровь и отводили тяжелые мысли. Мудрые речи ее стали бы утешением, а молодость, способная дать новую жизнь, - бесценным даром будущему мужу.

Она смотрела на Аргита из-под золотой паутины ресниц. Молчала, поигрывая драгоценным ожерельем. Вздыхала, зная, что прекрасны холмы грудей ее, и любой воин Туата де Дананн, будет счастлив взойти на них. Улыбалась, обнажая жемчужную россыпь под нежными, словно лепесток яблоневого цвета, губами.

Совершенна была Эйв.

И не было бы в землях Каэр Сиди жены лучше.

Долго не решался король отпустить от себя младшую любимую дочь. А она не спешила уходить, полновластной хозяйкой ступая по дому Бодб Дирга. И все же полетели по землям Туата де Дананн вести о сватовстве.

И достигли Эмайн Аблах.

Мама прислала свое благословение.

Отец приехал сам.

Туманы давно не приносили новых детей Миля, а охота, пиры и состязания в воинском мастерстве - былой радости.

И Аргит согласился участвовать в испытаниях. И победить, ведь он был лучшим из молодых воинов Каэр Сиди, и прекрасная Эйв благоволила ему.

Съезжались женихи. Вырастали на землях Бодб Дирга походные шатры. Кабаньи туши капали жиром в ямы костров. Прядали ушами кони, и красноухие гончие несли луне печальные песни.

А в ночь багряных листьев служанка постучала в двери его дома.

Прекрасная Эйв желала говорить с Аргитом сыном Финтина.

Сейчас.

В глубине леса, под защитой старых дубов.

Ночь дышала опасностью. Щекотала сердце острием меча.

Этой ночью даже храбрейшие из Туата де Дананн держались света очага.

Аргит бежал ровно - ни один лист не шелохнулся под его ногами.

Он отважен, но даже Бадб дочь Эрнмас не бросит вызов Ловчему в его час.

Поляна в хороводе древних деревьев встретила тугой тишиной и резким духом пролитой крови. Служанка, что принесла весть, смотрела в небо пустыми глазами, а горло ее смеялось, призывая жадную стаю. Рядом же с телом кто-то воткнул половинки древка без наконечника. Аргит узнал копье - он сам сломал его вслед за рукой Руа сына Мидира. Давно. А сейчас Руа, как и Аргит желал назвать женой прекрасную Эйв.

А потом Аргит услышал вой.

Говорят, если долго бежать с тенями, станешь одной из них.

Говорят, нет спасения тому, кто встанет на пути Дикой охоты.

В первый раз в жизни Аргиту сыну Финтина стало страшно.

Темнота рваными клочьями летела со спин гончих.

Липла к коже, уходя в нее, как вода в прибрежный песок.

Он пытался вырваться из черной волны. Петлял загоняемым зайцем. Но всякий раз на краю его ждала безглазая оскаленная морда.

Шепот уже звучал барабанным боем. И вой несущейся своры становился словами.

Наш.

Ты наш.

Наш.

Собрав последние силы, Аргит прыгнул.

И провалился в туман.

Он не помнит, как падал на землю. Тело перекатилось, закаленное суровой наукой девы войны, а когда Аргит поднялся, в окружении прорвавшихся сквозь границу гончих, в руках у него был меч.

Хорошо.

Живым они его не получат.

Байв дочь Эрнмас, учила на совесть. До боли, до крови, до ночей под присмотром мудрой Аирмед. Пока в один из дней он сам не оставил кровавый росчерк на твердом, как щит Лухта, животе.

В тот день она взяла Аргита в свою постель, а потом ушла из его жизни.

Воспоминания о ней долго держали сердце.

Он посмотрел на черную макушку, выглядывающую из-под мягкого пледа.