Жизнь ни о чем

И тут же раскрылась ниша в стене и на большом телеэкране мне показали любительский фильм: Ирина Аркадьевна и Кипр, в такой последовательности, ибо и Кипр, и киприоты, и все тамошние церкви и прочие достопримечательности служили фоном для Ирины Аркадьевны, и, признаюсь, я об этом не жалел, и вовсе не хотелось мне, чтобы оператор отвел камеру в сторону и показал мне Кипр как таковой, без Ирины Аркадьевны… ну, может быть, единственный раз, когда снимали на океанской яхте — тогда мне хотелось увидеть яхту целиком, а не только мостик и штурвал, за которым стояла все та же Ирина Аркадьевна в ослепительном купальнике и капитанской фуражке, в то время как сам капитан, он же хозяин яхты, невысокий, плотный, с заметно отвисшим животиком, но с жестким лицом и характерным властным прищуром, лишь скромно придерживал штурвал одной рукой, помогая гостье держать правильный курс.

12

— Куда ж нам плыть?.. — припомнил я одну из тех стихотворных строчек, что годятся на любой случай. «Быть или не быть…», «Служить бы рад прислуживаться тошно» — и все в таком роде.

Прямо в лоб спрашивать у красивой женщины, чего ради она вытащила тебя из дому и полтора часа развлекает разговорами ни о чем, как-то неловко. Вот и пользуешься цитатой. Пушкин, Шекспир, Пастернак — ребята знали свое дело. У большинства женщин врожденное преклонение перед стихами. Услышав пару рифмованых строк, они многое прощают. Правда, не все женщины. И не всё.

— Ах да, конечно, — сделала вид, что только сейчас спохватилась Ирина Аркадьевна. — Извините, ради бога, Сергей Владимирович, я тут заболталась, отнимаю понапрасну ваше время и вообще…

Все та же подкупающая улыбка, тот же милый голос. Женщине стихи не нужны. Стоит ей улыбнуться, заговорить с мужчиной таким вот голосом — и мужчина у нее в кармане. Даже странно, как много женщин не понимают этого и позволяют себе без нужды быть сварливыми, грубыми, нудными… и к тому же некрасивыми.

Убежден, что просто так, без вины, женщины некрасивыми не бывают. Природа метит их черным клеймом за какие-то прегрешения — не в этой, так в прошлой жизни. Когда вижу перед собой некрасивую и с отвратительным характером женщину, начинаю верить в реинкарнацию и в высшую справедливость.

И еще я убежден, что Ирина Аркадьевна вовсе не заболталась со мной и не утратила чувства времени, но, напротив, самым строжайшим образом контролировала время и так строила нашу беседу, чтобы я раньше времени не заскучал и не задался вопросом, что я тут, собственно, делаю.

И вот теперь мое время настало. И Ирина Аркадьевна на последних секундах блестяще, без единой помарки, доигрывала для меня одного свою роль — так, чтобы мне и в голову не пришло, что, как только со мной будет покончено, с ее лица исчезнет и эта подкупающая улыбка, и даже сама красота, сотворенная гримером специально для меня, с учетом моих вкусов.

— Вы меня извините, — повторила она.

Я молча кивнул. Ирина Аркадьевна отошла к рабочему столу, не глядя, нажала кнопку на каком-то пульте, послышался короткий переливчатый сигнал, а затем характерный звук: кто-то на том конце провода включил микрофон и откашлялся.

— Вы можете нас сейчас принять, Игорь Степанович? — без лишних «здрасьте» и «как поживаете» спросила Ирина Аркадьевна.

— Жду, — так же коротко ответил мужской голос и отключился.

Не дожидаясь приглашения, я поставил недопитый стакан на край стола и мысленно попрощался: с макетом, с Ириной Аркадьевной, с кампари.

Интуиция подсказывала, что Ирина Аркадьевна — главное заинтересованное во мне лицо. Но в первую очередь она должна была служить красивой приманкой, а где-то в другом кабинете поджидает меня настоящий прием. Там со мной будут говорить по-мужски, там вместо кампари предложат коньяку или кофе или вообще ничего не предложат мне выпить, зато сделают такое предложение, от которого я и впрямь не смогу отказаться.

И все-таки Ирина Аркадьевна удивительно была хороша, и столь же подкупала улыбка, с которой она распахнула передо мной обитую кожей дверь но не ту, уже знакомую мне, в приемную, а одну из ведущих неизвестно куда.

Шагнув через порог, я оказался точь-в-точь в таком же коридоре, каким вела меня моя первая проводница, шофер Наташа: точно так же смотрят на нас с Ириной Аркадьевной холодные зрачки камер слежения, и ровно гудят лампы дневного света, и ковровая дорожка крадет звук наших шагов. Дверей здесь нет вовсе, но попадаются точно такие же ниши по обеим сторонам.

Однако напрасно ожидал я увидеть в нишах аквариумы — вместо рыбок тут предпочитали разводить ядовитых гадов, и террариумами с кобрами, эфами, гюрзами и черными мамбами, лениво гревшимися в искусственных лучах, были забиты все ниши, кроме одной, где стояло чучело бурого медведя в традиционной позе официанта, с подносом на растопыренной когтистой лапе.