Жизнь ничего не значит за зеленой стеной: записки врача

Чтобы не застрять среди автомобилей родителей, подвозящих своих чад к школам вдоль Четвертой авеню, я свернул вправо и поехал вдоль Гринвудского кладбища. Сейчас оно было похоже на почтовую открытку с изображением Черного леса. Влево по Шестой авеню, снова направо по Девятой. Пять минут пришлось потратить, чтобы разминуться с мусоровозами и понаблюдать, как огромные шины выплескивают снежную кашу на тротуары, заставляя прохожих отпрыгивать в стороны, чтобы не оказаться по уши забрызганными грязной жижей. Было пять минут девятого, когда я въехал на больничную парковку, пять минут назад началось ежемесячное заседание ККК, Комитета по контролю качества нашего отделения. Пока я мчался по коридорам, мысли невольно возвращались к дружеской беседе недельной давности…

* * *

Мой друг Нильс, профессор из Швеции, выслушав мои претензии к Манцуру и Сорки, долго молчал и лишь после приличной паузы спросил:

— Как такое вообще может у вас происходить, как в конце девяностых в Нью-Йорке, где медицина высоко развита и настолько контролируема, что адвокаты прячутся за каждым кустом, кучка хирургов продолжает безнаказанно действовать как ей вздумается?

— Очень просто, — ответил я без колебаний, ведь мои размышления над этим вопросом длились более трех лет. — Они продолжают действовать, управляя механизмом контроля за качеством лечебной работы и зная каких больных лучше избегать, они настоящие мастера по использованию системы в свою пользу.

Простота моего ответа обескуражила Нильса, у них в Швеции система была устроена явно несколько иначе. Профессор быстро спросил:

— Как организована ваша система контроля качества лечения?

— Вначале все осложнения представляются на М&М конференции в виде письменной рецензии с формальным минутным разбирательством. Поскольку у нас университетская клиника, все доклады готовят резиденты.

— Понятно, в принципе, неплохая возможность для того, чтобы учиться на чужих ошибках. Естественно, они начинают анализировать причины произошедшего?

— Нет, они не должны выступать в роли судей или прокуроров, от них требуется лишь представить объективную картину. В мои обязанности преподавателя входит контроль за тем, чтобы наши резиденты готовили качественные и научно-обоснованные презентации случаев. Вот так я и оказался втянутым в это дело. Прошло время, и я просто не мог не замечать и не заносить в свой список очередных жертв Манцура или Сорки.

— Ты как академический хирург мог сделать что-то в такой ситуации, ты бил тревогу?

На этот вопрос не было простого ответа.

— И да, и нет, пойми, наша задача — просто представить факты и подвести научное обоснование, мы не должны предварять обсуждение на М&М конференции, мы только представляем материалы. Конференция выносит свое собственное решение, у нас нет права иметь субъективное мнение! На конференции не озвучивается фамилия пациента, и обсуждения обычно заканчиваются выводами типа: «лечение соответствовало стандартам», «техническое осложнение» и так далее. Ты знаешь, что задача М&М конференции не судить, а информировать, учить…

Нильс поднял руки, заставив меня замолчать, выражение его лица менялось от глубокой задумчивости до безмятежного непонимания, складка кожи поднялась над сведенными бровями.

— Скажи мне следующее, предположим, ты действительно на чем-то прокололся, скажем, забыл в животе зажим или салфетку, или что-то еще в этом роде. Резидент подробно докладывает, кто из врачей это сделал, описывает, как все произошло, а в итоге будет записано «техническое осложнение»…

Я увидел, что он стал понимать ситуацию, хотя я только начал подходить к главному. Я продолжил:

— И то, чего не должно быть в принципе, типа удаления «не того» органа, тоже, скорее всего будет расценено как «техническое осложнение». Большинство разбирательств на этом и заканчивается, сами заключения значат мало, главное — это процесс. Разумеется, озвучивание ошибок довольно болезненно для самолюбия, и в нормальных обстоятельствах оно должно стать тревожным сигналом для хирурга.

— Может кто-нибудь избежать расспросов на конференции?

— Да, нужно просто не прийти на разбор, когда докладывают твой случай. Когда так бывает, случай автоматически направляется на следующий уровень разбирательства, в Комитет по контролю качества.

Нильс откинулся в кресле, он был заинтригован моим рассказом:

— Ну и здесь-то им труднее выкрутиться, я полагаю?

— Это в теории, а на практике наш комитет не делает ничего, он просто все списывает, это один из ловких трюков Манцура.

— В смысле?