Жизнь ничего не значит за зеленой стеной: записки врача

— Три! Почему? «Три» означает нечто среднее, она далеко не средняя, ее оценка равна девяноста пяти процентам. — Он выдохнул, подыскивая другие доказательства. — Посмотрите, что написал ее декан! Это же ясно, она лучшая в классе.

Вайнстоун рассердился, потому что моя оценка значительно снизит среднюю, ухудшая положение кандидатки в нашем списке.

— Я поставил ей тройку за неискренность: на мой вопрос, каким хирургом ей хочется стать, она ответила, что интересуется хирургией молочной железы. Я задал ей несложный вопрос о раке молочной железы. Она не знала ничего!

— Мы договаривались не задавать им медицинских вопросов, — напомнил Раск.

— Мы можем спрашивать все, что угодно. Доктор Вайнстоун, эта девушка пустышка, мне не хотелось бы иметь такого резидента.

— Давайте не будем ссориться, — попросил Раск. — Чаудри поставил ей три и шесть, я дал три с половиной. Таким образом, средний балл три и шесть десятых.

Вайнстоун казался несчастным.

— Она заслуживает большего, лучшая в классе!

— Следующий — мистер Уилкинс, высокий белокурый парень с усами. Он из университета штата Иллинойс. Доктор Вайнстоун поставил ему три балла. Марк, ты дал ему четыре, почему так много?

— Он мне понравился, заслуживающий доверия трудяга, хоть и не звезда. Когда я спросил у него, как он будет лечить шок, он ответил лучше, чем кто-либо из наших резидентов первого года.

— Марк, ты неправильно оцениваешь, — обвинил меня Вайнстоун. — Это середнячок, у него совершенно отсутствует воображение, довольно тупой к тому же. Ты заметил, как медленно он отвечает на вопросы? Его оценка на уровне сорока процентов.

— Я не согласен. Кого мы ищем? Телевизионных ведущих или хирургических резидентов? Он отвечает медленно, но методично и вдумчиво. По крайней мере, этот парень не психопат, как ваш Роджет.

Роджет окончил резидентуру в прошлом году, его очень ценил Вайнстоун, но презирали все остальные — за нервозность. По мнению нашего председателя, резидент хорош, когда он ухаживает за больными председателя.

Обсуждение закончилось, и мы вышли в коридор.

— Салман, есть ли какие-нибудь новости о Сорки? — спросил Вайнстоун у Чаудри.

— Он оперирует как сумасшедший, видно, чувствует, что может потерять лицензию. Старается заработать как можно больше, чтобы оплатить гонорар адвокатам и прожить без операций в течение года, или, на что мы все надеемся, всех последующих лет. Я слышал, Ховард преследует доктора Бергера. Вы знаете, за что такая немилость?

Бергера недавно назначили руководителем отделения радиологии и рентгенологии, он приехал из Филадельфии.

Вайнстоун просиял, ему нравилось рассказывать об увольняемых или перемещаемых людях, возможно, это помогало ощущать устойчивость своего собственного положения.

— Бергер никогда не лезет в дела руководства, а Сорки захотел, чтобы он выступил против нас. Он отказался это делать, и Фарбштейну было дано задание избавиться от него. К сожалению, контракт его не защищает.

— Какие доводы приводит Фарбштейн? — спросил я.

— Они сыграли классический спектакль. Служба лучевой диагностики и лечения перед приходом Бергера находилась в плачевном состоянии. Он приложил массу усилий, чтобы навести там порядок, но когда он попросил денег на преобразование системы, Ховард ему отказал. А теперь Гавикумар и Готахеди являются к Ховарду жаловаться на состояние отделения, где никто, по их словам, не может сделать рентгеновские исследования. Ховард продолжает отказывать бедному Бергеру во встрече и в конечном счете обвиняет его в дезорганизации и увольняет, выдав ему трехмесячное жалованье. — Вайнстоун удовлетворенно улыбнулся. — Они могут сделать то же самое и со мной, — добавил он с меньшим энтузиазмом.

Глава 18. Вытеснения

Хирургическое отделение похоже на морское судно, где я капитан, моя задача — держаться. Вы же — гребцы, ваше дело — двигать судно, не раскачивая его слишком сильно.

Оуэн Х. Вангенштайн (1898–1981)

Январь 2000 года

С января события стали развиваться бурно. Наша клиническая практика продолжала резко сокращаться. Врачи отделения скорой помощи отправляли больных не к нам, а к Сорки и другим частным хирургам. Сусман организовал движение терапевтических больных, нуждавшихся в хирургической помощи, в обход нас. Мне не давали другого секретаря вместо уволенной Анн, Фарбштейн не реагировал на мои просьбы.

Сорки нажаловался Ховарду на слишком высокую частоту конверсии в моей практике — в переходе от попытки выполнения лапароскопической холецистэктомии к удалению желчного пузыря через открытую лапаротомию. Ховард потребовал объяснений от Вайнстоуна. Я представил данные о том, что девятнадцать из двадцати моих конверсии были выполнены больным, страдавшим от острого холецистита или нуждавшимся в исследовании желчных протоков. Увы, это было бесполезно. Вопрос был передан в подкомитет под председательством Сусмана.