Жизнь ничего не значит за зеленой стеной: записки врача

Основная зарплата Ховарда шестьсот сорок четыре тысячи двести два доллара, а Фарбштейна — триста тридцать семь тысяч двадцать два доллара! И это только основные выплаты, прибавь сюда премии, дополнительные выплаты, выплаты по контрактам, левые деньги, взятки. Неудивительно, что Ховард и Фарбштейн так борются за Сорки. Зачем нарушать баланс? Жизнь ведь так хороша.

В дверях появилась Tea, новый секретарь Вайнстоуна.

— Доктор Зохар, босс хочет вас видеть прямо сейчас, он не в лучшем настроении, только что вернулся со встречи с Фарбштейном.

— Салман, пойдем со мной, возможно, мне понадобится свидетель.

Чаудри последовал за мной в офис Вайнстоуна.

Вайнстоун выглядел строгим, сидя за своим большим столом. Его красная шея, казалось, вот-вот будет удушена тесным воротничком белой рубашки.

— Отлично выглядите сегодня! — проговорил я, стараясь казаться спокойным.

Вайнстоун взял со стола какой-то документ и сказал:

— Это очень серьезно. Позвольте мне зачитать вам кое-что из заявления, полученного от Фарбштейна несколько минут назад. Из первого параграфа: «Мы поставили своей целью создать травмоцентр… призываем вас принять согласованные временные усилия по найму хирургической бригады для выполнения данной программы…» — Вайнстоун читал вялым, лишенным эмоций голосом: — Второй параграф: «Как уже говорилось, мы серьезно озабочены текущим экономическим статусом Парк-госпиталя и считаем необходимым начать сокращение штата для уменьшения расходов. Сокращение административных и неадминистративных должностей уже выполнено. К сожалению, мы вынуждены признать, что врачебные ставки также будут сокращены… и что контракт доктора Зохара заканчивается 1 июля 2000года. Следующее сокращение врачебного штата планируется в госпитале этим летом. Просьба информировать доктора Зохара об окончании его контракта 1 июля 2000 года. Я готов встретиться с вами и доктором Зохаром для обсуждения данного вопроса».

Вайнстоун положил письмо и посмотрел на меня. Думаю, он ждал, что я взорвусь, но в этот раз я решил сдерживаться, лишь пару раз глубоко вздохнул, наблюдая за эффектом.

Наконец я заговорил:

— Отличное письмо. Я ожидал этого — тупой Фарбштейн копает себе могилу.

Вайнстоун не разделял моего оптимизма.

— Я советовал тебе подписать заявление. Если бы ты сделал это, у нас было бы время для передышки, по крайней мере до конца года. Ты не последовал моему совету.

Я подумал, что у меня осталось только три месяца, да, кажется, я просчитался, мне просто не верилось, что они посмеют меня уволить. А что же Вайнстоун? Он играет в свою игру, пытаясь спасти собственную задницу? Надо искать новую работу. Что скажет Хейди? Мы должны быть осторожными в своих тратах.

Что ж, надо идти, я поднялся.

— Итак, они меня увольняют. Что еще? Через три месяца меня здесь не будет. Неужели вы думаете, что это решит проблему? Вы думаете, это спасет Сорки? Вы думаете, что в конце концов это спасет вашего вице-президента?

Мой голос слегка дрожал.

— Марк, Марк, — сказал Вайнстоун своим спокойным тоном. — Сядь, пожалуйста. В таких местах человек считается уволенным лишь в тот момент, когда его нет на работе на следующий день после окончания контракта. До этого точку ставить рано. Ты знаешь, что я не позволю этому случиться. Но ты должен успокоиться и помочь мне бороться с ними. Нашей главной целью станет обновление департамента. Нам нужен новый сосудистый хирург на место Илкади, надо развивать эндоваскулярную хирургию. Твой друг Мортон из Детройта идеально подошел бы, и я хочу, чтобы ты продолжал работать с ним.

Теперь Ховард хочет сформировать отделение травматологии, и мы должны собрать для него штат. Необходим состоявшийся дипломированный хирург-травматолог. Как ты считаешь, твой друг из Далласа Дэниел подошел бы для этих целей? Марк, наша первостепенная задача — создать сильный департамент. Участвуя в этом, ты поможешь себе.

Чаудри настороженно слушал, я не двигался и молчал.

— Давайте продолжать работать, как будто ничего не случилось, — настаивал Вайнстоун. — Марк, ты никуда не уходишь, остаешься с нами. Согласись, что прием на работу твоих друзей хорош как для тебя, так и для всех нас. Это увеличит наши силы, они будут бороться вместе с нами.

В коридоре я переглянулся с Чаудри.

— Насколько тупым он меня считает? Он ждет, что я найду прекрасную замену самому себе. Хорошо, я найду.

* * *

Отделение Фарбштейна занимает целое крыло на восьмом этаже. Я пришел туда без приглашения в восемь часов утра до приезда трех его секретарей. Фарбштейн сидел за своим большим столом, перед ним лежала «Нью-Йорк Репорт», открытая на страницах городской жизни. Он пил кофе, держа в руке телефонную трубку.

— Доброе утро, доктор Фарбштейн.

Он взглянул на меня, выражение его лица нисколько не изменилось, как будто я только и делаю, что захожу к нему. С чашкой в руке он прошел в комнату секретаря: «Кофе здесь, новый, колумбийский. Наливайте, пожалуйста. Я приду к вам, как только закончу говорить по телефону».