Жизнь номер 666: "За Городом — там, где свобода" (СИ)

Я открыл холодильник и обомлел — полки были пусты. Ни пайков, ни мяса. Нур убрал все продукты.

Что это — наказание?

Я заварил чай из листьев и лепестков яркогня, кинул побольше сахара. Порылся в шкафах, но ничего съедобного не нашёл.

В общем-то, голод меня не особенно мучил. Но Жажда! Кожа под шерстью горела; воздух, с надсадным сипением, едва выбирался из лёгких; мысли крутились только вокруг одного. А это ведь только начало! Что будет со мной через день? Даже страшно представить!

С другой стороны, до нового дня ещё надо дожить…

В попытке уменьшить мучения, я вновь принялся редактировать код. Сидел, заваривал чашку за чашкой, и пробовал пробиться сквозь символы.

Терять было нечего, и я делал то, на что бы в другой момент не решился. Но, всё было зря. Всякое изменение приводило к ошибкам. Дёргались руки, терялось зрение и слух, нарушалось мышление. Несколько раз я даже упал с табуретки.

Зато, страх меня совершенно покинул. Я настолько увлёкся своими смертельным экспериментами, что пропустил возвращение Нура. Когда я в очередной раз свалился под стол, до ушей долетел удивлённый возглас:

— Эй! Ты чего тут творишь?

Я быстренько отменил изменения и распахнул глаза. Я не боялся, мне было уже всё равно.

Брат протягивал руку. Я выделываться не стал, и схватил ладонь.

— Дин, тебе плохо?

Я вконец растерялся. Что ещё за забота, вместо расплаты?

— У меня всё хорошо, — сказал я, как автомат.

— Может, с голоду… Садись вот, поешь. Я принёс пайки… И свежее мясо! — Нур засуетился, доставая пакеты из переноски.

«Прозрачная, как положено, — отметил я автоматически. — Каждая камера отследит, что внутри».

Брат разогрел паёк, поставил передо мной дымящуюся тарелку с белковой синтетики. А рядом другую — с мясом «живым», в лужице свежей крови.

Забыв обо всём, я вцепился зубами. Кусочек был маленький, я быстро его проглотил.

«Рысь» — определил биочип. Статы не изменились.

Рысь! Перед глазами возникла Юка.

Что, если это была она? Неужто, я слопал любимую?! А может, её отца или мать?

Я закашлялся от отвращения. Кусок будто жёг желудок внутри.

Брат смотрел, изумлённо тараща глаза.

— Дин! Ты серьёзно болен!

Да, я был болен — любовью и состраданием. С этой болезнью исход лишь один — это смерть. Таков наш безжалостный мир.

— Может приляжешь? — кажется, Нур был и правда обеспокоен.

Странно! Он что, решил меня оставить в живых?

Может и так, ведь наша семья уничтожена. У Нура из близких остался лишь я. Может поэтому, он пытается дать мне ещё один шанс?

Напрасно! Ему меня не приручить и не удержать!

Я встал, и Нур попытался подставить плечо. В этот раз я отстранился. Прошёл в комнату и упал на диван.

— Выздоравливай! Если что надо, скажи! — в голосе Нура звучала отеческая забота.

Верить ему или нет?

До самого вечера я занимался самоисследованием, без страха открывая огромные блоки «запрещённого кода».

Да только, всё было без толку, и возникали крамольные мысли о том, что я слишком часто в последнее время смотрю в потолок. А жизнь пролетает, минуты уже не вернёшь! Разве не лучше жить полной жизнью, как все?

О времени, проведённом с любимой, я не жалел. Но дни, растраченные на самоисследование…

Текст, символы, код… Если, каким-то чудом, я доживу до старости, до зимы — мне нечего будет вспомнить.

С другой стороны, единственный путь к свободе — улучшение себя. А за свободу нужно платить.

К тому же, что означает «полная жизнь, как у всех»? Носиться по улицам, рвать на куски врагов, делать детей и бороться за место в Стае? Разве это мне нужно?

Да и отчаиваться совсем ни к чему. Есть принцип Парето. Лишь двадцать процентов усилий приводят к желаемым результатам, а восемьдесят — пустая работа. Однако, без этих восьмидесяти, не случится тех двадцати.

Надо просто работать, не жалея себя и забыв обо всём.

Брат заходил ещё несколько раз, спрашивая, чем мне помочь. Он был живым воплощением заботы. Но я ему не доверял.

Поздним вечером я прокрался к двери, и открыл замок. Руки тряслись, но я боялся не за себя. Мне казалось, что крыша пуста, что я слопал Юку.

Это была идиотская мысль — какова вероятность того, что Нур её выследил и убил, а теперь проявляет «заботу»? Но я ничего не мог сделать — ум, вышедший из-под контроля, не удержать.

Погружённый в фантазии, я не заметил, как сзади подкрался Нур.

Сильные руки прижали меня к двери.

— Ты опять за своё? — глаза брата, синие, как небеса, были так же пусты. — Значит, смерть! Ты всё понимал, и это твой выбор!

Я ощутил, как лезвие ножа прижимается к горлу, как сразу намокла футболка…

Что ж, брат прав. Я понимал, что за всё придётся платить: за Юку, за ветер, за звёзды.

— Ты понимаешь, что подставляешь не только себя? Если я тебя не убью, мне конец!

Я молчал. Честно сказать, об этом я даже не думал.

Брат был прав — у него не было выбора. Как не было и у меня. Есть ли выбор вообще, хоть у кого-нибудь в мире, или всё в этой жизни предрешено?

Кровь текла уже по ногам. Но я, почему-то, был жив.

— Дин! Обещай, что останешься дома!

— Не могу.

Нур зарычал — отчаянно и безнадёжно.