Жизнь обреченных на смерть

— Ты защищаешь Нихуша, только потому, что он влюблен в тебя, как мальчишка. Габриэлла основную массу времени была адекватна. По крайней мере, степень ее безумия ненамного превышает данный показатель многих других.

— Дамы, можно прекратить ваши бессмысленные пререкания, — зло выплюнул Хулиан. — Повторяю, единственные, кто может помочь Яго это Габриэлла и Нихуш. Поэтому мы должны направить свои силы на то, чтобы вывести из комы Габи и уговорить Нихуша, приложить усилия для спасения мира.

— Как я понимаю, — высокомерно вздернув бровь, заметила Моника, — все вы пытались привести в чувства Габриэллу и ни у кого не получилось. У тебя появились новые идеи на этот счет?

— Может и появились, — задумчиво заметил Хулиан.

— Брось, все мы прекрасно понимаем, что есть только один способ заставить Габи проснуться, это убить Джельсамину. Пока сила Малкани Куори уютно дремлет в теле этой девчонки, шансов, поднять с кровати Габриэллу, нет никаких.

— Не хотела бы я смотреть на то, что сделает Габриэлла, когда придя в себя и узнает, что мы убили ее любимую дочурку, — усмехнулась Ремиза. — Да, она первая разнесет этот мир на кусочки, просто покинув его.

— Если ты так хорошо это понимаешь, — прищурился Реналь, — то зачем пыталась отравить Джельсамину у себя на балу?

— Не говори ерунды! Мне бы и в голову такое не пришло!

— А вот и пришло! Я прочитал твою мысль о том, что тебе проще избавиться от нее, чем терпеть то влияние, которое она оказывает на твою жизнь и жизнь твоего сына, — еле слышно заметил Хулиан.

— А подслушивать нехорошо, — поучительным тоном ответила Ремиза. — Все вы Корины такие, вечно слышу звон, не знаю где он. Я подумала, что ее надо спровадить с моего бала! Мне совершенно ни к чему наживать такого врага, как Габи. Кому такое вообще может прийти в голову? Ах, ну да! Нашей единственной и неповторимой приме Малкани Монике.

— Я не боюсь Габриэллу, — словно змея бросилась в атаку Малкани Темо.

— А я боюсь. И тебе следовало бы, — парировала Ремиза.

— Дамы, дамы, — в очередной раз попытался погасить конфликт Хоакин, — нам придется обсудить очень много вариантов, и мне не хотелось бы, чтобы это растянулось на вечность, вы и так спорите уже часов восемь. В данный момент предлагаю отставить все наши разногласия и спокойно выработать дальнейший план действий. Итак, на повестке дня вопрос номер один, каким образом вывести Габриэллу из комы?

— Убить Джельсамину, — беззаботно пожала плечами Моника.

Эрик возвращался в Куори-Сити. Разговор с бабкой серьезно задел его. То, что рассказала Шантэль, выбивало из колеи. Всю жизнь ему внушали только одну мысль, «убей или убьют тебя». Николь жила по этому принципу сама и в том же духе растила своих детей. И хотя, доктрина матери была глубоко противна Эрику, он был вынужден признать, что часто это утверждение было верным. Сегодня же ему предложили поступить вопреки всему тому, чему его учили всю жизнь. Ему предложили умереть, чтобы жили другие. «Пожертвовать собой ради спасения мира» звучало красиво, благородно… Именно так, как он мечтал всю жизнь. С малых лет он жаждал быть героем, а не злодеем. Мать всегда одергивала его и говорила, что герои долго не живут. Первое время Эрик пытал отца на эту тему, но быстро понял, что это бесполезно. Корин Темо всегда настаивал на том, чтобы его дети жили своим умом. «Свобода волеизъявления» была навязчивой идеей Мартина. Порой, Эрик думал, что они даже чисто теоретически не могли вырасти нормальными, когда родители пропагандируют столь разные доктрины. Николь могла с легкостью убить собственного ребенка, если он был не согласен с ее точкой зрения, и в чем-то перечил. Мартин не желал озвучивать свои мысли, чтобы не навязать их детям. Иногда, Эрику казалось, что отцу просто лень ими заниматься, а все что говориться о свободе волеизъявления, лишь слова, чтобы он него отстали. Но иногда, казалось, что отец искренне верит в то, что говорит. И вот сейчас, когда перед ним встал выбор всей его жизни, Эрик растерялся. Он не думал о том, что если не пожертвует собой, весь мир погибнет и ему все равно не жить. Этот вопрос занимал его меньше всего. Его волновало совершенно другое. Неожиданно для него самого в нем боролось два настроения. С одной стороны, он был готов с радостью пожертвовать своей бессмысленной, пустой жизнью, подарив существование миллионам живых существ. И эта мысль казалось ему такой притягательной и манящей. А с другой стороны в его голове колокольным звоном стоял менторский голос Шантэль. Ее манера общения доводила его до ручки. Эрик был готов послать к Фаране весь этот мир, лишь бы не подчинится ее воле. Вернуться домой, посоветоваться с… С кем? С отцом бессмысленно. С матерью опасно. Друзей ни у него, ни у его братьев никогда не было. Как ни странно, единственным человеком, к которому он мог обратиться, оказался Дэймон, ненавистный старший сын его матери.