Жизнь обреченных на смерть

— Конечно, выпустила, — фыркнула Ремиза. — А ты хотел, чтобы я присоединилась к твоему идиотскому противостоянию с нашей главной надеждой на спасение? Извини, я предпочитаю дружить с сильными мира сего.

Убедившись, что Хоакин не продолжит свои нападки, нашла взглядом Фаля Куори.

— Гаспар, ты тоже можешь выйти. Только не забудь вернуться, как только доставишь своего Корина домой.

— Ну, знаешь ли! — снова закипел Хоакин.

— Хватит ругаться. — Магнар с тоской покачал головой и кивнул сомневающемуся Гаспару. Убедившись, что он беспрепятственно убыл, Кейсар Магнар перевел взгляд на буравящих друг друга взглядом Ремизу и Хоакина. Фоли и Шагрин всегда были союзниками, но тем ни менее, всегда находили повод для разногласий. Только обычно Хоакин сталкивался лбами с Ришаром, а теперь к их компании еще и прибавилась Ремиза. Охлаждать их горячие головы всегда приходилось холодным и суровым Темо.

— Лучше подумайте, что нам делать дальше.

Джинни раздраженно вытирала руки. Ей никак не удавалось вымыть из-под ногтей кровь, после обработки Мины. Платье уже отправилось в мусорную корзину, к сожалению, с руками нельзя было поступить так же. Последнее время жизнь не притормаживала на поворотах, и ей все чаще и чаще казалось, что в этот раз она не впишется и вылетит из седла. Девушка старалась не думать о том, что ей пришло в голову пару часов назад. Мысль, что она была создана Нихушем, а не рождена в счастливом браке, сводила с ума. Больше всего в жизни сейчас хотелось бежать как можно дальше. Но бежать от проблем было не в правилах Джинни. Стремящаяся во всем отыскать истину она решила, что должна расставить все точки над «и», и отравилась к своему отцу, кем бы он ни был, узнать правду.

* * *

Дэймон открыл глаза и увидел, как Яго степенно входит в комнату.

— Ты как? — настороженно поинтересовался пострадавший, видя застывшую маску на лице друга.

— В бешенстве, — задумчиво ответил Корин Куори, и плохо знающему его человеку могло показаться, что он просто произнес слово, ни имеющее к его текущему уравновешенному состоянию никакого отношения.

— Э…, понимаю…

— Дэймон, вот только не надо делать сочувствующее выражение лица, — обида, проскользнувшая по физиономии Яго, заставила друга поежиться. — Неужели нельзя было человеческим языком сказать, что Джинни дитя Нихуша?

— Яго, ты же знаешь, я никогда…

— Никогда не говорю то, в чем не уверен, — произнес вместе с другом хором Корин Куори. — Ну и кому от этого легче? В своем стремлении быть совершенным, не совершать ошибки, ты закостенел, ты упускаешь…

— Ты упускаешь возможности…, — с усмешкой произнес вместе с Яго Дэймон, давая понять, что не только он предсказуем и повторяется. — Яго это вопрос не моего совершенства, это вопрос истины.

— К Фаране твой формализм! Теперь, когда мы оба понимаем, что Джинни потенциальный демиург, скажи мне, что за план созрел в твоей больной голове?

— Да нет у меня никакого плана, — ворчливо пробухтел Дэймон.

— Ну, конечно! У тебя нет плана! В это не поверит ни один здравомыслящий человек. А я еще пока вполне здравомыслящ, тем более вижу тебя насквозь.

Дэймон усмехнулся, потому что, не смотря на последнее заявление, Яго метался по комнате и разговаривал будто бы сам с собой, как абсолютный безумец.

— Ну, раз ты так хорошо меня знаешь, то зачем задаешь вопросы? Тебе и так должно быть все ясно.

— Дэймон, с тобой никогда ничего не бывает ясно. Даже когда все заканчивается, всегда остается ощущение, что расслабляться нельзя, потому что ты вынешь из кармана очередного кролика.

— Яго у тебя есть все карты на руках. Действуй.

— Я тебя ненавижу!

— Не обманывай себя. После Мины я самое дорогое, что есть в твоей жизни, — самодовольно усмехнулся Дэймон.

Яго на минуту замер, и Дэймон вдруг увидел настоящего Джакомо Альфредо, без единой маски на лице, того самого своего друга, которого ему довилось за всю жизнь увидеть всего пару раз.

— Дэймон, я никогда не смогу поставить одного из вас на ступень выше. И ты, и Мина одинаково дороги мне.

— Чтобы там ни было, она твоя кузина, — постарался опровергнуть заявление друга Дэймон.