Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 1. 1867-1917

Еще перед войной, — в 1912 году, — сплетни и выпады против царской семьи дошли до своего апогея, — в особенности, когда бывшие друзья Распутина, епископ Гермоген и монах Иллиодор, стали резоблачать поведение Распутина и указывать на необходимость его удаления от царской семьи. Когда, по постановлению духовных и гражданских властей, эти лица получили приказание покинуть столицу, то они долгое время не желали исполнить приказание и только при помощи полиции были водворены в места их ссылки. Старая Государыня, Мария Федоровна, вполне сознавала, что поведение Александры Федоровны ведет к гибели и государства, и династии, но и она не могла убедить своего сына удалить Распутина. Своей матери Государь отвечал то же, что и министрам, — что его семейная жизнь никого не касается, — и сердился на министров, что они не имеют силы прекратить нападки на Распутина. Царь и царица не понимали, что народ, который, по их понятиям, считал царя за Помазанника Божия, именно поэтому не может безучастно относиться к их семейной жизни. Они не отдавали себе отчета, что все, что будет происходить в царской семь:е, станет известно русскому народу, так как поведение ее членов должно служить примером для всей страны, а не давать повод к грязным рассказам и сплетням. На этом примере мы видим, как поведение царицы подорвало во всех слоях русского общества любовь и уважение к царю за его слабость и неумение устроить свою семейную* жизнь, а это в значительной степени способствовало общему разложению правительственных устоев.

Я вовсе не хочу здесь оправдать поведение многих людей высшего русского общества, которые из личных выгод пользовались услугами проходимца мужика и тем причиняли неисчислимый вред государству. Распутин был бы не опасен для страны, если бы лица, принадлежавшие к высшему обществу, не стали бы пользоваться его близостью ко двору, — а, главное, к царице, — для обделывания своих личных дел, в большинстве незаконных и подрывавших авторитет власти. Эти людишки при своих посещениях царицы, с подобострастием выслушивали ее нелепые предложения и уверяли ее в правильности ее взглядов на управление страной. Что же касается многомиллионного русского народа, то популярность царя падала по мере того, как увеличивались сплетни относительно влияния пьяницы-мужика на царицу.

Спрашивается: да и за что было русскому крестьянину особенно любить царя, когда он видел, что не принималось никаких мер, чтобы увеличить его благосостояние? Хотя царь и говорил, что он любит народ, что он готов все для него сделать, а между тем самый важный вопрос для крестьянства, земельный вопрос, не получил благоприятного для земледельцев разрешения. Царь не захотел отчудить за деньги значичительную часть земли от помещиков, монастырей и уделов и отдать ее крестьянам в вечное пользование. Когда первая Государственная Дума стала рассматривать этот проект, то она была распущена; царь стал на сторону помещиков, а не на сторону народа, и тем показал, кого он более любит и кому он более верит. Если бы в 1906 году была проведена полная реформа землепользования по плану Столыпина со справедливым отчуждением большого количества земель от помещиков и с уничтожением общины, то остались бы живы и помещики, и крестьяне оценили бы поступок царя, как явное доказательство его забот о русском народе. Столыпинская реформа, как она была проведена, была только палиативом, и, кроме того, запоздала. После революции 1905 года надо было немедленно исправить ошибки 1861 года, когда крестьяне были наделены землей в общинном пользовании, в большинстве случаев худшей и неудобно расположенной, — по сравнению с оставленной у помещика. Начальники губерний, губернаторы, так же не проявляли внимания, чтобы улучшить быт деревни. После освобождения крестьян, за 50 лет, было бы можно, создав кредитные общества, совершенно преобразовать сельскую жизнь и сделать ее схожей с европейской. Ничего этого не было сделано, и крестьянин отлично сознавал, что, как царь, так и власти, им поставленные на местах, не проявляют о нем особой заботы.

Таково было состояние умов, как в образованном обществе, так и в деревне, когда совершенно неожиданно для народа вспыхнула война 1914 года. Русский народ более, чем какой-либо другой, не хотел войны, и по своей политической отсталости не понимал, зачем Россия в войну вступила. За что и против кого надо воевать, вот вопросы, которые должны были несомненно возникнуть в голове каждого русского человека. Если образованные люди могли еще объяснить себе цель подобной войны, то малообразованному обывателю, а в особенности крестьянину, было совершенно непонятно, с каким «немцем» ему надо воевать. Русские крестьяне всех иностранцев крестили «немцами», и когда мне, ехавшему после объявления войны в Петербург с моего хутора, пришлось вступить в разговор с крестьянами на пароме, перевозившим нас на другой берег Угры, то я понял, что они не отдают себе отчета, кто наш враг, и за что они должны проливать свою кровь.