Жизнь охотника за ископаемыми

Когда нельзя уже было продолжать работу, так как при самой тщательной обработке я рисковал бы повредить образцы, я раскладывал их на лотки, чтобы занумеровать и определить. Я знал, что некоторые авторитетные ученые требовали образцы в уплату за свой труд по их определению. Но я ведь зарабатывал себе средства к жизни работой, и меня такие условия не удовлетворяли. Поэтому после смерти Лекере я сам занялся определением образцов, хотя признаться не без колебаний и смущения: ведь я же никогда не работал под руководством ученого ботаника. Тем более был я удовлетворен, когда, продав в Нью-Йоркский ботанический сад двести пятьдесят образцов, я получил от д-ра Артура Голлика в ответ на мой запрос, верны ли мои определения, сообщение, что после беглого просмотра он не видит оснований вносить какие-либо изменения. Такой отзыв знаменитого знатока ботаники ископаемых, понятное дело, очень меня подбодрил.

Возвращаюсь к моей большой коллекции из Дакотского яруса. Я провел девять месяцев в неустанной работе над ней; пусть не удивятся мои читатели, узнав, что я был в восторге, когда профессор Макбрайд из Айовского университета купил ее, не торгуясь, за триста пятьдесят долларов, которые я за нее спросил. Мое удовольствие увеличилось, когда я получил приводимое ниже письмо, которое для меня и теперь и тогда было дороже приложенного к нему чека.

Государственный университет Айовы

Ботанический факультет

г. Айова, 1 мая 1898 г.

Дорогой м-р Штернберг!

Все ящики благополучно доставлены сюда. У нас нет еще места, чтобы расположить нужным образом все образцы, но мы вскрыли три первые ящика и пришли в восторг от красоты материала. Надеюсь в будущем году получить витрины для палеоботанических коллекций; тогда я размещу в них эти прекрасные листья и назову вас, как коллектора. Я думаю, что Национальный музей будет вам постоянно давать заказы. Надеюсь, вы проведете приятно и плодотворно лето. Если когда-либо я смогу быть вам чем-либо полезен, я к вашим услугам.

Искренне ваш

ТОМАС К. МАКБРАЙД.

Эта маленькая сумма дала мне возможность поехать вместе с сыном моим Георгом на мел Канзаса, где мы отыскали великолепный экземпляр мозазавра^[16], который теперь хранится в университетском музее в Айове. И если бы не своевременная помощь, которую Айовский университет оказал мне, когда я всего более нуждался в поддержке, Айова вряд ли получила бы это сокровище. Многомесячная терпеливая работа над листьями убедила ученых, что и над мозазавром я поработаю добросовестно.

В заключение этого отчета о работе моей в Дакотском ярусе мне хотелось бы сказать несколько слов о способах, какими образуются конкреции вокруг отпечатков листьев. Я внимательно занимался изучением этого вопроса в течение долгих лет моих исследований и изысканий. Рисунки показывают конкрецию, прежде чем она была вскрыта, и вскрытый образец, прежде чем он был отчищен, как на других изображениях той же таблицы (рис. 3 a и b).

Материнская, или коренная, порода, из которой взяты эти конкреции, совершенно мягкая и под влиянием выветривания легко распадается в желтоватый песок. В этом желтоватом мягком песчанике заключены бесчисленные отпечатки и слепки листьев, но из-за мягкости коренной породы невозможно добыть их, и все они погибли бы при разрушении коренной породы, если бы не происходило естественного процесса, описываемого ниже.

Когда с деревьев, которые росли по берегу Мелового океана, падали листья, набегающий прилив заносил их песком. Некоторые падали вниз черешком и свертывались V-образно; другие ложились плоско или под разными углами. Песок, накопляясь год за годом, в конце концов уплотнялся. Под влиянием атмосферных явлений он в то же время подвергался процессу выветривания. Тем временем железистые соединения растительной ткани растворялись водой и проникали в окружающую породу. При дальнейшем выветривании породы отпечатки листьев затвердевали, благодаря осаждению железа, выщелоченного из песчаниковых масс водой, содержащей в растворе кислоты.

Так как мягкая порода, окружающая эти оплотневшие куски, продолжала все более и более разрушаться, то конкреции начали выступать на поверхность. Сначала они имели вид бугорков, слегка выдающихся над окружающей породой, а затем обнажались совершенно и держались на породе, на подставках не толще обыкновенного карандаша, в виде плотных конкреций, имеющих форму заключенных в них листьев.