Читаем Жизнь по-американски полностью

Бывало, во время репетиций он мягко останавливал нас вопросом: «Как ты думаешь, что скрывается под этой фразой героя? Почему он говорит именно это?» И мы вдруг понимали, что совершенно не знаем своего героя, не поняли его характер, побуждения, которыми он руководствуется. Вскоре принимаясь за новую пьесу, я почти автоматически старался прежде всего уяснить, чем живут ее герои, поставить себя на их место. Этот прием — он называется сопереживанием — не мешало бы освоить и будущим политикам, да и не только политикам. Подобное умение ставить себя на место другого наделяет человека неоценимыми качествами: способностью легче ладить с другими людьми, понять мотивы их поведения, даже если эти люди решительно во всем противоположны ему.

Даже становясь взрослым, я все еще в какой-то степени оставался тем мальчишкой, который начал обретать веру в себя лишь в 9—10 лет, впервые услышав аплодисменты и вкусив признание других. Лишь в старших классах я стал понемногу избавляться от комплекса неполноценности. Этому способствовало множество факторов: успехи в футболе и плавании, майка с надписью «Спасатель» (у других такой не было!), семьдесят семь человек, которых я спас, избрание меня президентом школьного совета — да просто то, что я наконец-то стал видеть. Не менее, как мне представлялось, способствовали тому и мои сценические опыты.

Есть все же в мире развлечений нечто притягивающее к нему людей, в детстве, как правило, излишне робких и неуверенных в себе. Позднее, когда я жил в Голливуде, я нередко становился очевидцем явления, на первый взгляд необъяснимого. Известные драматические или комедийные актеры, как, например, Джек Бенни, — люди, пользующиеся огромным успехом у публики, — на вечеринках тихо, даже застенчиво отсиживались где-то в углу, а центром всеобщего внимания внезапно становился какой-нибудь писатель. В такие моменты я невольно задумывался: а может, потому эти люди и выбрали профессию актера, что им не хватало самоуверенности и эта профессия предоставила им такую возможность — перевоплотиться, стать другим хотя бы на время.

4

В 20-е годы в Америке лишь двадцать процентов выпускников школ решали продолжать образование и шли в колледжи, но я твердо решил быть в их числе. Надеюсь, Джек не обиделся, услышав от меня, что моя цель выше, чем просто стоять за прилавком магазина. Но даже если и обиделся, то виду не подал. Думаю, в глубине души он даже гордился тем, что один из его сыновей — а то и оба — собираются учиться дальше, но вслух должен был признать, что не сможет помочь нам материально. Уж коли мы решили получить образование, придется зарабатывать деньги самим и самим платить за обучение.

Мун посчитал всю эту философию слишком сложной и после окончания школы отправился на цементный завод искать работу. Вскоре он получал уже не меньше Джека. «Колледж, — важно заявлял он, — это пустая трата времени». Однако мое желание было твердым и разубедить меня было не так-то просто.

Должен сознаться, что один вполне конкретный колледж обладал для меня особой притягательностью. Сколько себя помню, самой большой знаменитостью в Диксоне был Гарленд Ваггонер, сын пастора, служившего в нашей церкви до отца Маргарет. Крепкий и здоровый, парень этот начал свою карьеру еще в школьной футбольной команде, потом поступил в колледж «Юрика» и там буквально сделался звездой футбола. Его судьба казалась мне заманчиво-фантастичной, сам Гарленд — несравненным, а потому решение поступить в «Юрику» пришло само собой, родилось из желания следовать за ним.

Гуманитарный колледж «Юрика», относящийся к церкви Учеников Христовых, находился в 110 милях юго-восточнее Диксона. Я никогда не бывал в нем раньше, но по мере того, как близились к концу мои школьные годы, колледж этот оказывал на меня почти мистическое влияние. Стоило мне хотя бы мысленно произнести его название, как я испытывал особое волнение.

Как бы мне хотелось, чтобы следующая фраза моего повествования была такой: «Главное, что привело меня в колледж, — это жажда знаний и высшего образования». Однако мне было семнадцать, и куда более важным в тот момент была любовь к хорошенькой девушке и любовь к футболу. Поступить в колледж — значило еще четыре года играть в футбол! А уж когда еще и Маргарет сообщила мне, что едет вместе с сестрами в «Юрику», решение мое обрело прочность гранита.

Но, чтобы добиться исполнения своего желания, предстояло преодолеть серьезное препятствие: у меня не было денег на учебу. Начав самостоятельно зарабатывать на стройках, я почти все деньги переводил в банк, за исключением благотворительных пожертвований в местную церковь, которые моя мать называла «Господней долей». На моем счету скопилось таким образом четыреста долларов. Но для четырех лет учебы этого было мало: один год в колледже стоил сто восемьдесят долларов, не считая платы за жилье и питание, на что ушло бы еще столько же.

Перейти на страницу:

Похожие книги

«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Биографии и Мемуары / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Достоевский
Достоевский

"Достоевский таков, какова Россия, со всей ее тьмой и светом. И он - самый большой вклад России в духовную жизнь всего мира". Это слова Н.Бердяева, но с ними согласны и другие исследователи творчества великого писателя, открывшего в душе человека такие бездны добра и зла, каких не могла представить себе вся предшествующая мировая литература. В великих произведениях Достоевского в полной мере отражается его судьба - таинственная смерть отца, годы бедности и духовных исканий, каторга и солдатчина за участие в революционном кружке, трудное восхождение к славе, сделавшей его - как при жизни, так и посмертно - объектом, как восторженных похвал, так и ожесточенных нападок. Подробности жизни писателя, вплоть до самых неизвестных и "неудобных", в полной мере отражены в его новой биографии, принадлежащей перу Людмилы Сараскиной - известного историка литературы, автора пятнадцати книг, посвященных Достоевскому и его современникам.

Альфред Адлер , Леонид Петрович Гроссман , Людмила Ивановна Сараскина , Юлий Исаевич Айхенвальд , Юрий Иванович Селезнёв , Юрий Михайлович Агеев

Биографии и Мемуары / Критика / Литературоведение / Психология и психотерапия / Проза / Документальное